Вопрос смерти и жизни - Ирвин Ялом, Мэрилин Ялом (2021)

За последние три недели никто, кроме Ив и меня, не входил в наш дом – абсолютно никто, даже Глория, наша домработница. Я буду продолжать платить Глории, пока она не сможет вернуться. То же самое с садовниками, которым правительство рекомендовало оставаться в своих домах и не выходить на работу. Люди моего возраста чрезвычайно уязвимы, и, возможно, я могу умереть от этого вируса, но сейчас, впервые с тех пор, как ты ушла, я думаю, что могу сказать: «Не беспокойся обо мне: я снова начинаю возвращаться к жизни». Ты здесь, со мной, все время.

Сколько раз, Мэрилин, я тщетно напрягаю память: пытаюсь вспомнить какого-то нашего знакомого, какое-то место, куда мы ездили, какую-то пьесу, которую мы смотрели, какой-то ресторан, в котором мы ужинали, но ничего не получается. Я не только потерял тебя, самого дорогого для меня человека, – вместе с тобой исчезла часть моего прошлого. Помнишь, я говорил, что, когда ты уйдешь, ты заберешь с собой большую часть моего прошлого? Мое предсказание сбылось. Например, на днях я вспомнил, как несколько лет назад мы ездили в какое-то уединенное место. Из книг я взял с собой только «Размышления Марка Аврелия» – чтобы уж точно прочесть их целиком. Помню, как я читал, перечитывал и смаковал каждое слово. Но куда мы ездили? Этого я не могу вспомнить. На какой-то остров? В Мексику? Куда? Конечно, это не важно, но все же неприятно думать, что такие чудесные воспоминания исчезают навсегда. Помнишь все те отрывки, которые я тебе читал? Помнишь, я говорил, что, когда ты умрешь, ты заберешь с собой большую часть моего прошлого? Так и случилось.

Другой пример: как-то вечером я перечитывал «Проклятие венгерского кота», заключительный рассказ в моей книге «Мамочка и смысл жизни». Ты, наверное, помнишь, что главный герой этой истории – говорящий венгерский кот, который с ужасом осознает, что приближается к концу своей девятой и последней жизни. Пожалуй, это самый причудливый и странный рассказ в моей писательской биографии, но я понятия не имею, откуда в моей жизни, в моей памяти взялась эта история. Что навеяло ее? Может, это было как-то связано с моим венгерским другом Бобом Бергером? Я представляю, как спрашиваю тебя о том, что вдохновило меня написать эту необычную историю – в конце концов, кто еще писал о психотерапевте, работающем с венгерской говорящей кошкой? Не сомневаюсь, ты помнишь, как родился этот рассказ. Сколько раз, Мэрилин, я тщетно пытаюсь вспомнить… Я не только потерял тебя, самого дорогого человека на свете, – вместе с тобой исчезла часть моего мира.

Я уверен, что приближаюсь к концу своей жизни, и все же, как ни странно, мысль о смерти почти не тревожит меня. Я ощущаю необычное душевное спокойствие. Думая о смерти, я думаю о «воссоединении с Мэрилин». Возможно, не следует подвергать сомнению идею, которая проливает столь целительный бальзам на мою душу, но я – скептик, и ничего с этим не поделаешь. Если уж на то пошло, что на самом деле означает воссоединение с Мэрилин?

Помнишь, однажды я сказал, что мечтаю быть похороненным с тобой в одном гробу? Ты возразила, что за годы работы над книгой об американских кладбищах ни разу не слышала о гробе на двоих. Для меня это не имело значения: я сказал, что хочу лежать с тобой в одном гробу – мои кости рядом с твоими костями, мой череп рядом с твоим черепом. Эта мысль успокаивала меня. Да, да, конечно, разум подсказывает мне, что нас с тобой там не будет: то, что остается, – лишь мертвая, бездушная, разлагающаяся плоть и кости.

И все же идея, а вовсе не реальность, дарует утешение. Я, ярый материалист, заглушаю голос разума и беззастенчиво лелею совершенно фантастическую мысль, что общий гроб может спасти нас от вечной разлуки.