И все-таки она красавица - Мишель Бюсси (2019)

Жан-Лу ждал, чтобы это сделала Бландина, возложив на нее груз молчания и ответственности за расстояние между ними. Он инстинктивно коснулся подарков, задвинутых под журнальный стол, подальше от веб-камеры. Два больших пакета с дорогой косметикой из новой коллекции L’Occitane en Provence. Кремы, лосьоны, мыло, эфирное масло. Бландина обожала аромат лаванды и ангелики[43]. Они жили в Страсбурге двадцать лет, но она все еще тосковала по Марселю. Жан-Лу тогда работал в «Вогельзуг», путешествовал по миру, а Жонатан еще не родился.

Перейдя в компанию SoliC@re, он был очень загружен и не возвращался в Марсель. Должность директора по продажам предполагала перемещения по планете, но Жан-Лу делегировал полномочия или решал вопросы удаленно. На этот раз избежать посещения конгресса руководителей высшего уровня не удалось, зато в Страсбург он вернется с чемоданами прованских даров. Для Жонатана Жан-Лу выбрал самолетик А 380. Сыну был 21 год, и он обожал такие игрушки. Жонатан был трисомиком[44]. Жан-Лу и Бландина несколько недель колебались, оставлять ребенка или нет. Бландина и ее правоверно-католическая семья были против аборта. Жан-Лу считал, что ребенок-инвалид положит конец буржуазно-непоседливо-богемному образу жизни двух свободных и ни к чему не привязанных влюбленных.

Двадцать лет спустя Жан-Лу даже вспомнить не мог, какой она была, его прежняя жизнь: все эти отели и ночные попойки с коллегами из «Вогельзуг». Жонатан изменил его. Как будто все беды мира сосредоточились в маленьком невинном человечке, за которого отец нес полную ответственность. Больше не было нужды носиться по городам и весям в поисках химерического смысла жизни – теперь в нем нуждались дома. Каждый вечер. Вот так просто. В Жонатане заключалась жизнь Жана-Лу. А жизнь Жонатана принадлежала отцу с матерью.

Жан-Лу еще несколько минут смотрел в темный экран, потом поднял глаза. Большая гостиная номера в «Рэдиссон Блю» выходила окнами на море – единственная оригинальная деталь холодно-роскошного и обезличенного отеля, где ему предстоит провести две ночи. В старом порту жили своей жизнью корабли. Разговор с Бландиной и Жонатаном наполнил душу Жана-Лу счастьем, позволил облегченно выдохнуть и набраться смелости. Чтобы не потерять себя. Он едва не совершил величайшую в жизни глупость.

Его сын получит имя Жонатан.

Он будет трисомиком, это только что выяснилось.

Жан-Лу милый, он лучше остальных. Мягче. Нежнее. Он другой.

Но заплатит, как все. Он любит другую, как все. Прячется и насилует меня, как они.

Он коварнее и трусливее. Любит меня только потому, что я его не вижу.

И никогда не опознаю.

* * *

С другого конца салона Жану-Лу улыбнулась девушка в узкой юбке, благопристойной блузке и с очень черными волосами, собранными в пучок.

Она глотнула шампанского, слезла с высокого табурета, прихватила еще один бокал, ведерко со льдом и уверенным шагом подошла к нему.

Фалина. Само собой.

Красивая. Очень красивая.

Утонченная, породистая, дерзкая.

Куда менее застенчивая, чем обещали сообщения, которыми они обменивались несколько недель. Фалина была на четвертом месяце беременности. На девятой неделе анализы выявили у плода трисомию. Жан-Лу был председателем французской ассоциации помощи детям-трисомикам. Фалина написала ему в личку. Они часто общались. Она играла в соблазнение без последствий, потом случилось неизбежное. Девушка предложила встретиться. В реале. Наконец-то.

Две ночи в «Рэдиссон Блю» стали первыми за долгое время, проведенное вне дома. Жан-Лу на встречу согласился. И немедленно пожалел. Стал успокаивать себя. Они просто выпьют, ничего больше. «Считай это испытанием любви к Бландине. Проверь на прочность непреодолимую стену, которую мы вдвоем возвели вокруг Жонатана».

Жан-Лу вдохнул аромат «Арлезианки»[45] и почти ощутил присутствие жены. Туалетная вода Фалины пахла пачулями и заглушала благоухание Прованса.