И все-таки она красавица - Мишель Бюсси (2019)

В узком шкафу хранились одежда и аксессуары для клиентов. Платья, накидки, маски, тюрбаны, пояса, веера. Жан-Лу лег на подушки – ему не хотелось наряжаться восточным принцем. Фалина не настаивала, но все-таки решила поиграть: закрылась на несколько минут в ванной и вышла… закутанная-замотанная с головы до пят. Длинный лиловый с пурпурно-золотыми проблесками тюрбан почти закрывал лицо девушки, видны были только черные глаза и кармин губ. Шея, плечи, грудь и талия прятались под тканью, а концы ее, заканчиваясь у лодыжек, напоминали хвост сирены.

Мумия принцессы. Ждущая, чтобы ее вернули к жизни.

Жан-Лу зажмурился, желая убедиться, что это не сон. Мысли разбегались, он больше ничего не контролировал. Выходя из «Бликов», он клялся себе, что вечер закончится поцелуем. Нежным прощальным поцелуем. Язык и руки не послушались голоса рассудка, а Фалина не воспротивилась. Простое «нет» прогнало бы змея-искусителя, окопавшегося в мозгу и нашептывавшего: «Узнай, каковы на вкус эти свежие губы, ощути в ладонях тяжесть ее грудей, проникни во влажное лоно…»

Он мог бы остановиться.

Мумия приближалась мелкими шажками, покачиваясь, как кегля в боулинге.

Жан-Лу проклинал себя. Проклинал мужскую слабость. Проклинал мерзавца Всевышнего и весь сонм его ангелов-инженеров-творцов. Ну почему мы перестаем думать головой при виде аппетитной бабенки и моментально забываем моральные табу?!

Естественно, поцелуем дело не ограничилось. Он позвал Фалину к себе в номер в «Рэдиссон Блю», но она ответила, что есть другая идея. Получше.

Правой, свободной, рукой Фалина стянула с головы тюрбан, волосы дождем заструились по плечам и спине, а из-под шелка медленно возникали подбородок, затылок, плечи…

– Покрути меня, – шепнула она.

Жан-Лу ухватился за край тюрбана, поняв ее замысел. Он будет тянуть за лиловую накидку, красавица завертится, как юла, и обнажится. Однако действие пошло по иному сценарию. Фалина решила добавить игре остроты и привязала руку любовника к одному из шестов, поддерживающих палатку.

– Теперь мы оба связаны.

Она выпрямилась и обернулась вертящимся дервишем. Темп восточной музыки ускорился. «Плейлист, – подумал Жан-Лу. – Ритм запрограммирован на движения любовников…» Голова кружилась все сильнее…

«Бландина ничего не узнает, не узнает, не узнает…» – билась в голове мысль, а пальцы цеплялись за ткань, как за веревку бездонного колодца, в котором он тонул.

Приоткрылась верхняя часть груди. Каждый сантиметр, отвоеванный Жаном-Лу, высвобождал восхитительные холмики, и он, едва дыша от волнения, смотрел, как они распрямляются.

«Бландина ничего не узнает…»

Наполовину обнажившийся живот девушки – плоская темная равнина со впадиной пупка – придвинулся к Жану-Лу.

– Держишь меня ты, но и сам ускользнуть не сможешь.

Она привязала левое запястье любовника ко второму шесту палатки.

– Продолжай, мой маленький принц, я хочу потанцевать еще.

И Жан-Лу продолжил – кончиками пальцев, с трудом, неуклюже. Фалина расчетливо медленно кружилась под скрипичное крещендо, и лиловый шелк, на мгновение задержавшись на талии, достиг линии лобка, расстался с округлостью ягодиц.

Жан-Лу никогда еще так не возбуждался и все-таки не мог справиться с чувством вины.

Бландина узнает. Бландина догадается.

Нечистая совесть не отстанет, даже когда он займется любовью с этой потрясающей девушкой. Безупречный двойник отделится от тела жены и явится ему в виде голограммы, демонстрируя ее, любящую и одинокую в супружеской постели или баюкающую Жонатана. Наваждение испортит все удовольствие, и остаток дней он не сможет любить Бландину, не вспоминая волшебную ночь с Фалиной.

Девушка чуть отодвинулась, и ткань натянулась.