Женщина в Восточном экспрессе - Линдси Эшфорд (2019)

Первое время ехали молча. Агата чувствовала, что Макс осторожно выжидает, пока она заговорит первой, но боялась снова расплакаться. Она держалась вслед за ним на расстоянии пары метров и вдруг заметила что-то у него на плече. Сперва показалось, что это лепестки шевелятся на ветру, но когда она подъехала ближе, то разглядела бабочку – очень необычную, цвета морской волны летним утром.

– Макс!

Он обернулся в седле, дожидаясь, пока она поравняется с ним. Протянув руку, Агата коснулась его рубашки.

– Что там?

– Бабочка.

Насекомое заползло ей на палец. Агата медленно убрала руку и показала Максу.

– Какая красивая! – Он погладил ее запястье. – Здесь редко можно увидеть бабочку; пожалуй, такого цвета я и не видел ни разу.

Тем временем бабочка подняла лапку и пригладила усики, затем распахнула крылья и ускользнула. Агата вдруг почувствовала неожиданный прилив энергии. Облечь это ощущение в слова было бы излишне сентиментально, и все же она подумала про себя: бабочка – вестник надежды.

– Помню, в день, когда умер Эзми, я тоже увидел бабочку, – произнес Макс, словно читая ее мысли. – Утро выдалось чудесное, теплое и солнечное. Знаете, как бывает… Думаешь: как может продолжаться жизнь, когда его больше нет? Я вышел в сад и сидел там какое-то время – чувствовал вину за то, что жив. И тут прямо передо мной на цветок села бабочка.

Макс помедлил, устраиваясь в седле поудобнее.

– И я вспомнил рассказ, который читал ребенком: однажды лесные феи пришли к семейству гусениц и попросили у них шкурки, чтобы сшить себе пальто. Гусеницы пришли в ярость – они подумали, что феи хотят их убить! Те объяснили, что совсем не то имели в виду: придет время, и гусеницам не понадобятся шкурки, потому что у них будет куда более красивая одежка.

– И что они сказали – гусеницы, в смысле?

– Не поверили. Дали феям от ворот поворот.

Агата сглотнула, в глазах защипало.

– Я когда-то верила… В Бога то есть. Но теперь… – Она прерывисто вздохнула, не в силах выразить хаос, царящий в душе.

Макс дотянулся и пожал ей руку.

– Не так-то просто сохранять веру, когда весь мир перевернулся… Главное – продолжать верить в себя.

* * *

Кэтрин наблюдала за спящим Джеймсом: одна ручка поднята к уху, кулачок открывается и закрывается, как морской анемон. Иногда малыш замирал неподвижно, и тогда она пугалась: вдруг перестал дышать? Брала зеркало, подносила к ротику и сама забывала дышать, пока гладкая поверхность не затуманивалась.

– Все нормально?

В дверях появился Леонард с чашкой чая и тарелкой тостов с маслом.

– Я подумал, ты захочешь позавтракать здесь. – Он поставил поднос на пол и присел рядом. – Хороший мальчик… Я ничего не слышал ночью, ни единого писка.

– Слава богу, он слишком мал, чтобы понимать…

Разбуженный их голосами, Джеймс открыл глазки. При виде незнакомого лица с кустистой бородой его ротик недоуменно сморщился. Кэтрин подхватила его на руки и погладила большим пальцем по щечке – этой хитрости ее научила Агата.

– Здорово ты с ним управляешься!

В голосе Леонарда не было недовольства или намека на ревность, и это придало ей смелость. Всю ночь она ворочалась, не в силах уснуть, обдумывала со всех сторон…

– Давай его оставим?

Слова вылетели, как джинн из бутылки. Во рту внезапно пересохло. Кэтрин с тревогой наблюдала за выражением лица мужа. Только сейчас она поняла, как сильно этого хочет – как никогда в жизни.

– Оставить? Его? – Леонард смотрел на нее, как на объект, появившийся из песка: озадаченно и в то же время предельно внимательно, стараясь разобраться в сути. – Но ведь он не наш…

– Теперь он ничей. Мы с Агатой заменили ему родителей.

– Кто-то ведь должен остаться… тетя, дядя, бабушка?

– Нэнси была единственным ребенком, ее родители умерли.

– А отец?

– Мы понятия не имеем, кто он; известно только, что он женат и живет в Лондоне.