Вкус запретного плода - Галина Романова (2019)

И капюшон из одеяла тут же сполз ей на лицо. От теплой шерсти сделалось щекотно лбу и щекам, и она снова чихнула.

— Эй, лейтенант, ты не заболей там! А то Хорцев не простит.

Кирилл подбросил еще дров. Перемешал с углями, дождался, пока пламя займется. Отложил кочергу и, подхватив еще одно плетеное кресло, подтащил его ближе к Егоровой.

— Вот ответь мне, Егорова, как надо любить своего ребенка, чтобы ради него затеять все это зло? Это чудовищно, не находишь? — спросил он, усаживаясь чуть слева напротив нее.

— Что именно? Такая любовь? Или зло во имя любви?

— И то и другое.

Он выше приподнял воротник старого отцовского бушлата, сунул руки глубже в карманы. И подумал, что пора бы уже перебираться в дом. На улице стало очень холодно. Не спасало даже яркое пламя костра. А в доме осталась всего одна спальня. И там один-единственный диван, на котором мама постелила им вместе.

— Негде мне вас больше укладывать, сынок. Летом можно было бы на веранде. Сейчас уже холодно. Я вам разные одеяла положу. Как-нибудь уж, в тесноте, да не в обиде. Ехать-то вам нельзя, выпили оба.

И мать, озорно сверкнув глазами, ушла стелить им с Егоровой одну постель. Интересно, Егорова догадывается или нет, что им придется спать вместе? Как на это посмотрит? Он лично за себя не переживал. Он так устал, что, кажется, уснет, едва головой подушки коснется. А вот как она?

— Любовь и зло… Да нет, мне кажется, тут не в любви дело, Кирилл. Эгоизм. Материнский эгоизм. Ненависть к зятю. Ревность. Сплошные негативные эмоции какие-то. — Егорова выпростала из одеяла руку, почесала нос, но снова чихнула. — Любовь — это радость.

— Но это и страдание.

— Ох, бывает и так. В данном случае, думаю, ни о какой любви речи не было. Сначала Наталья Павловна решила отомстить детям за то, что они захотели отселить ее на отдыхе в соседний отель. Она вернулась домой, не позвонила. Потом выключила телефон, познакомившись с соседом и укатив с ним на отдых. Вернувшись, обнаружила, что ее похоронили. Обнаружила, когда вошла к себе домой и увидела свой портрет с траурной лентой. Она поехала к подруге Вере. Та чуть с ума не сошла, увидав покойницу. Они проговорили до утра, и Вера как-то так незаметно свалила вину за опознание на зятя Натальи Павловны. Так все было? Я ничего не путаю?

— Все так, — кивнул Кирилл и тут же поправил сам себя: — Так они рассказывают. Наталья Павловна воспылала ненавистью к зятю. Они вызвали к себе Нину. Та настучала про роман зятя с Лялей, и теща решила ему отомстить. Жестоко отомстить. Как она призналась мне: три дня и три ночи составляла план мести. Продумала все до мелочей. Сначала они с Ниной устроили фишку с телефонным звонком, чтобы запятнать Слепцова. Потом она оформила генеральную доверенность на него. По телефону представилась застройщику доверенным лицом Слепцова и объявила, что салон он намерен продать. В идеале, она думала, серьезные ребята организуют Слепцову какой-нибудь несчастный случай, чтобы устранить проблему. Но они не пошли таким путем. Тогда она через давних знакомых открыла на имя Слепцова счет в одном из банков за границей, и перевела туда какие-то средства, и заказала на его имя авиабилет в один конец в эту лояльную к преступным элементам страну. Все! Его имя опорочено. Улик целый воз.

— Но тебе ведь сразу что-то не понравилось, Кирилл. Что?