Башня грифонов - Наталья Александрова (2015)

– Что есть, то есть, – вздохнула Елена, – да еще возраст такой… Ох, не знаю, что с ним делать.

– А эта завуч – она какой предмет ведет?

– Историю, – вздохнула Елена.

– Кто бы сомневался, – прищурилась Надежда Николаевна, – по моим наблюдениям, у женщин-математичек в голове все же порядка и извилин побольше.

– Вы знаете, она просто монстр! – в голосе Елены зазвучали слезы. – Ее все боятся – и дети, и взрослые, и сами учителя. И даже директор – представляете?

– А жаловаться пробовали?

– У нее в роно такая лапа! Сразу там начинают орать – школа на хорошем счету и так далее.

– Жалуйтесь не в роно, а выше, – сказала Надежда, – и не на школу, а лично на эту Валентину Дмитриевну…

– Овсюгову! – подсказала Елена.

– Значит, пишите, все, мол, в порядке, но эта самая Овсюгова создает в школе ненормальную атмосферу.

– Она одного мальчишку чуть до самоубийства не довела. И все на тормозах спустили, родители его из школы забрали.

– Вот, все и укажите. Там начнут разбираться, станут спрашивать мнения коллектива – дескать, родители все врут, наговаривают и так далее. И уж поверьте, если учителя ее сами терпеть не могут, то уж как-нибудь найдут способ ей подгадить. Если эта Овсюгова не уволится, то присмиреет. А ваш сын в каком классе?

– Седьмой заканчивает.

– Ну вот, еще год продержаться, а потом отдайте его в спецшколу, физико-математическую. Туда все еще по знаниям принимают. Там и учителя не дураки, и дети посерьезнее и поумнее.

– Думаете, получится?

– А чем вы рискуете?

– Спасибо вам! – Елена слабо улыбнулась, извинилась за задержку и поменяла Надежде набалдашники, про которые она за разговором чуть не забыла.

Выйдя из центра, Надежда села в подходящую маршрутку и задумалась.

Казалось бы, она не узнала сегодня ничего особенного. Ну, работал пожилой архитектор над очередным проектом, но не успел его закончить по самой уважительной из всех причин. Смерть поставила точку в его карьере.

Ну, незадолго до своей смерти этот архитектор обсуждал свой проект с каким-то молодым знакомым. Может быть, тот что-то ему посоветовал, о чем-то рассказал.

Но потом какой-то человек сфотографировал чертежи и записи на песке, а затем стер их – почему?

«Да мало ли почему! – перебил Надежду ее внутренний голос. – Тебя это совершенно не касается!»

Этот внутренний голос был удивительно похож на голос мужа Надежды Сан Саныча. Как и Сан Саныч, этот голос был рассудительным, здравомыслящим и законопослушным, как и Сан Саныч, он всегда пытался удержать Надежду от всевозможных опасных авантюр и частных расследований. И Надежда Николаевна к нему прислушивалась так же мало, как к мужу.

То есть мужу она, конечно, не возражала, чтобы сберечь мир в семье, но тайком занималась своими расследованиями, потому что без них жизнь казалась ей скучной и пресной, как итальянская бездрожжевая лепешка, какие продаются в любом супермаркете. Если такую лепешку начинить чем-нибудь острым и пряным, получается довольно вкусно, но без начинки есть не станешь.

– Тебя это тоже не касается! – ответила Надежда Николаевна внутреннему голосу, причем ответила вслух.

Раньше на нее непременно покосился бы кто-нибудь из пассажиров маршрутки – мол, тетка совсем сбрендила, разговаривает сама с собой. Но теперь это никого не удивляет – подумаешь, разговаривает человек по телефону, используя беспроводную гарнитуру…

Зато сама Надежда оторвалась от занимавших ее мыслей и выглянула в окно. И с удивлением увидела, что едет по Большому проспекту Васильевского острова.

«Господи, как меня сюда занесло?» – подумала она удивленно.

«Меньше надо думать о посторонних вещах!» – ехидно ответил тот самый, занудный и рассудительный, внутренний голос.

– Остановите! – крикнула Надежда Николаевна водителю и устремилась к выходу.

– Спишь, да? – проворчал тот, подруливая к тротуару. – Спать дома надо…