Башня грифонов - Наталья Александрова (2015)

Темные очки слетели от удара и валялись в стороне. Без них лицо женщины казалось жалким и беззащитным.

Убедившись, что женщина отключилась, старик неторопливо подобрал с пола выпавший у нее пистолет, поставил его на предохранитель и только тогда повернулся к измученному пленнику.

– Что же ты, Кондратий, так вляпался-то? – прошамкал он неодобрительно, развязывая его руки. – Хорошо, я твои крики услышал да подоспел вовремя, а то тут тебя совсем бы ухайдакали! Это кто же тебе так физиономию лица разукрасил? Эта, что ли? – сторож пнул безжизненную женщину мыском сапога.

– Понимаете, Генрих Рудольфович…

– Что ты, Кондратий! – сторож поморщился. – Я же просил – называй меня Гаврилой Романовичем!

– Да ладно вам, – мужчина растирал развязанные руки и морщился от боли, – сейчас-то вам не все ли равно? Сейчас время не такое, чтобы вам своего имени стесняться!

– Такое не такое, а я привык! И потом, я своего имени не стесняюсь, упаси бог, а только опасаюсь! Я через свое имя уже достаточно пострадал, больше не желаю! Так ты мне, Кондратий, так и не ответил – она тебя разукрасила?

– Нет, не она.

– Не она? А кто же?

– Долгая история! – отмахнулся Кондратий. – Пойдемте уж к вам в сторожку, хоть в порядок себя приведу!

– Да, в порядок себя привести не мешает! – старик снова неодобрительно оглядел собеседника. – А с этой дамочкой-то что делать будем?

– С ней? – переспросил Кондратий. – А где она?

На полу, где только что лежала побежденная женщина, никого не было, только лежали ее темные очки.

– Ускользнула… – неодобрительно прошамкал сторож. – Нехорошо! Не дай бог вернется!

Он развернулся и пошел к выходу.

Кондратий, тяжело вздыхая и разминая онемевшие руки, заковылял следом.

Выйдя с фабрики, сторож остановился и внимательно огляделся по сторонам.

Не увидев поблизости ни одной живой души, он быстро пересек проулок и подошел к металлической ограде лютеранского кладбища. Ограда эта была составлена из черных чугунных пик с заостренными наконечниками и казалась сплошной. Однако сторож, снова опасливо оглядевшись, потянул за одну из пик – и часть ограды сдвинулась в сторону, открыв проход, достаточно широкий для того, чтобы в него мог свободно пролезть взрослый человек.

Сторож придержал ограду, пропустил Кондратия, протиснулся следом за ним и закрыл за собой потайной проход.

Спутники пошли друг за другом по узкой тропинке между темными старинными надгробьями, свернули возле памятника, изображавшего печального ангела с опущенным факелом в руке, и подошли к неказистой сторожке.

Генрих Рудольфович вытащил из тайника под крылечком ключ, открыл дверь и пропустил гостя в сторожку.

Эта сторожка представляла собой единственную комнату, впрочем, довольно уютную. Посредине ее стоял круглый стол, накрытый зеленой плюшевой скатертью с узорами и кистями по углам. В центре этого стола красовался глиняный кувшин с букетом искусственных цветов, над столом висел круглый абажур из оранжевого шелка с бахромой по краю. Возле одной стены имелась узкая кушетка, накрытая шерстяным одеялом, на стене над этой кушеткой висел коврик, на котором угловатым готическим шрифтом было вышито: «Добродетельный труд – сам себе награда».

Еще в комнате имелась эмалированная раковина с укрепленным над ней несколько помутневшим от времени зеркалом в деревянной, попорченной древоточцами раме.

К этой-то раковине хозяин и направил Кондратия:

– Приведи себя в порядок, а после поговорим!

Кондратий наклонился над раковиной и принялся отмывать от лица засохшую кровь, то и дело задевая за свежие ссадины и вскрикивая. Наконец он посчитал, что привел себя в более-менее благопристойный вид, и повернулся к хозяину.

– Вот, хоть немного на человека стал похож! – проворчал сторож. – Ну, а теперь рассказывай, что тут с тобой приключилось.

Кондратий угрюмо молчал, и сторож укоризненно проговорил: