Башня грифонов - Наталья Александрова (2015)

Герр Вильгельм ненадолго замолчал, чтобы гость, неожиданно ставший пленником, как следует осознал свое положение.

– Вы будете сидеть здесь, сударь, и делать то, что я прикажу. Если сможете делать золото – превосходно, если же нет – вы будете делать лекарства для моей аптеки. Помнится, в Гейдельберге вы делали чудные снадобья.

– Это жестоко! – пролепетал алхимик. – Это бесчеловечно!

– Бесчеловечно? А то, что вы делали с молодыми повесами… то, как вы забирали их молодость, чтобы ненадолго продлить собственное существование, – разве это не более бесчеловечно?

– Я делал это только с их согласия! Они добровольно меняли свою нищую молодость на секрет производства золота!

– Добровольно? Вы искали пьяных, недалеких глупцов и опутывали их тенетами своего красноречия! Да и секрет изготовления золота… что-то говорит мне, что вы обманывали этих глупцов. Не помню, чтобы кто-то из них сказочно разбогател после встречи с вами.

– Вы отлично знаете, мой друг, – забормотал алхимик, – что секрет – это еще не все… нужно немалое умение, чтобы им воспользоваться… возможно, те молодые люди не обладали таким умением…

– Вот-вот, – герр Вильгельм усмехнулся, – и вы еще говорите о бесчеловечности!

– Но, мой друг, пощадите!

– Разговор окончен. Можете пока отдохнуть – вы наверняка устали с дороги. В дальнем конце лаборатории есть ниша с кроватью. Там вы найдете все необходимое. И, кажется, вы хотели холодной телятины. Вы предпочитаете ее с горчицей или с хреном?

У Надежды с советских времен сохранилось удостоверение Всесоюзного общества охраны памятников. В это общество Надежду записали лет тридцать назад, когда она пришла в институт молодым специалистом. В те времена всех молодых специалистов в добровольно-принудительном порядке заставляли принимать участие в общественной работе. Надежде предложили на выбор: записаться в добровольную народную дружину, в Общество доноров, в Общество советско-сомалийской дружбы или в Общество охраны памятников. Надежда выбрала последнее, как самое безопасное для жизни и далекое от политики. Кроме того, она и вправду считала защиту памятников истории и архитектуры важным и благородным делом.

На удостоверении была фотография. Надежда едва узнала себя в девушке с наивным взглядом широко распахнутых глаз и невольно вздохнула: сколько же лет прошло, как изменилась она сама и окружающая жизнь!

Как бы то ни было, печать на удостоверении хорошо сохранилась, и документ выглядел вполне официально, если не обращать внимания на вышедшее из обихода слово «Всесоюзное».

Вооружившись этим документом, Надежда Николаевна собиралась отправиться на Васильевский остров. Но перед этим следовало подумать о собственной безопасности. Ведь она была в том дворе с Башней грифонов в своем настоящем виде, ведь ее там запомнили. И хоть разговаривала она там только с управляющим (мир его праху) да еще с дворником, которого наверняка уже уволили, ее могли видеть жильцы или обслуживающий персонал. Уж если в студию «Домострой» из полиции приходили по поводу неизвестной женщины, то надо держать ухо востро.

Внутренний голос, этот зануда и перестраховщик, начал ворчать рано, еще за утренним кофе.

«Не ходи туда, не лезь не в свое дело, не втягивай в неприятности незнакомую женщину…»

– Да у нее и так неприятности, – возражала Надежда, – она сама сунулась к Воронку, я ее от его орангутанга спасла.

«Тебя уже полиция ищет, – гнул свою линию внутренний голос, – ты хочешь, чтобы тебя арестовали по подозрению в убийстве жулика-управляющего? Ты же самозванка, тебя в студии опознают, и эта болтушка Анна Васильевна первая тебя сдаст! Не по злобе, а по глупости…»

– Никто ничего не узнает, я загримируюсь, – сказала Надежда.

И перехватила взгляд Бейсика, который сидел у своей миски, ожидая вкусненького. Взгляд был очень выразительным, кот едва не крутил лапой у виска. Еще бы – пьет кофе и разговаривает сама с собой.