Как было тогда здорово! Неужели Нэте еще помнит? В редкие моменты девушек оставляли без присмотра во время обеда, и некому было их утихомирить. Они сидели в столовой и притворялись, как будто на свободе, сидят где-нибудь на лужайке зоосада с полными до краев пивными бокалами и делают все, что им вздумается.

«Кто выпьет залпом?» – вскрикивала Рита, после чего они опрокидывали в себя стаканы с водопроводной водой. И все смеялись, кроме Нэте, сидевшей в углу и смотревшей в окно.

Черт побери, неужто она действительно помнила эти моменты?

И Рита улыбнулась ей, предчувствуя замечательный день вопреки всему. Затем поднесла чашку к губам и осушила одним глотком.

– Так я же, так-растак! – прокричали они хором, громко рассмеявшись, и Нэте отошла к буфету, чтобы налить еще.

– Мне больше не надо, спасибо, – все еще смеясь, остановила ее Рита. – Только подумать, ты помнишь это, – озвучила она свои мысли и повторила их боевой клич. – Да уж, там можно было дать жару…

Затем она припомнила пару историй о проделках на острове, в которых оказались замешанными она и еще несколько девушек. И кивнула сама себе. Как ни странно, атмосфера в квартире способствовала пробуждению множества воспоминаний, и, как ни странно, не все из них были плохими.

Хозяйка поставила свою чашку на стол, и в это мгновение ее смех принял совершенно иную тональность, словно за весельем скрывалось нечто более важное. Однако прежде чем Рита успела отреагировать на перемену, Нэте пристально посмотрела на нее и очень спокойно сказала:

– Честно говоря, уверена, что если бы не ты, я могла бы прожить нормальную жизнь. Если бы ты оставила меня в покое, я бы никогда не оказалась на Спрогё и быстро обучилась, как следует себя вести в исправительном учреждении. Если бы ты не разрушала все на своем пути, врачи поняли бы, что я нормальная, и отпустили бы меня. Они бы осознали, что не я асоциальна, но мое происхождение. Что у них нет причин опасаться меня. Почему же ты не позволила мне просто существовать?

«Ах вот как все обернулось», – подумала Рита. Значит, Нэте задумала свести счеты с прошлым? В таком случае она неправа, и прежде чем повернуть колеса обратно к Кольдингу, нужно не только заставить эту гребаную тварь в десятикратном размере оплатить расходы на поездку, но и вставить ей по самые уши.

Рита откашлялась. Она собиралась заявить о том, что чай – совершеннейшее дерьмо, и еще о том, что ей никогда бы не удалось выбраться из Брайнинга или со Спрогё, не подвергнувшись стерилизации, и что она просто маленькая сучка, которой следовало нести всю ответственность за собственные поступки, – но именно в этот момент во рту у нее совершенно пересохло.

Она взялась за горло. Ощущения были очень странные, похожие на приступы аллергии на морепродукты или пчелиный яд. Кожа вдруг покрылась потом, как от крапивных ожогов, свет вызывал резь в глазах.

– Что за чертовщина была подмешана в твой чай? – простонала она и в замешательстве огляделась.

У нее жгло пищевод, и это было совсем дурно.

К ней приблизилась фигура хозяйки. Голос ее был приглушенным и мягким.

– Рита, ты в порядке? – прозвучало у нее в ушах. – Может, тебе лучше прислониться к спинке стула? Иначе, боюсь, ты можешь упасть. Знаешь, пожалуй, я вызову врача. Возможно, у тебя инсульт. У тебя совершенно сумасшедшие зрачки.

Рита задыхалась. Медная кухонная утварь, расставленная на полках напротив, заплясала, сердцебиение в груди усилилось, затем совсем замедлилось.

Она вытянула свинцовую руку в направлении возникшей перед ней фигуры. На долю секунды Рита была похожа на какое-то животное, вставшее на задние лапы и занесшее когтистую лапу.

Затем рука рухнула вниз – сердце в одно мгновение остановилось.

И образ перед ней исчез, как исчез и свет.

Глава 26

Ноябрь 2010 года