Охотники на фазанов - Юсси Адлер-Ольсен (2012)

В сумерках через железнодорожный переезд и по дороге к усадьбе потянулись целые колонны машин с синими мигалками. Вся местность заполнилась мельканием проблесковых маячков и завыванием пожарных и полицейских сирен. Повсюду виднелись полицейские жетоны, машины спасательной службы, понаехало море журналистов с камерами, толпа любопытствующих живой стеной окружила места, где работала кризисная помощь. На железнодорожных путях не покладая рук трудились полицейские техники и спасатели. Народу собралось столько, что не протолкнуться.

У Карла еще не прошло головокружение, но рана в плече не кровоточила: о нем позаботились сотрудники Красного Креста. Зато душа болела по-прежнему, в горле стоял ком.

Устроившись на скамейке под навесом платформы, он листал записки Кимми. В них безжалостно и с беспощадной честностью рассказывалось о деяниях группы. О нападении на брата и сестру в Рёрвиге, которые подвернулись группе чисто случайно. Они нарочно, чтобы унизить, раздели убитого мальчика. О братьях-близнецах с отрезанными пальцами. О супругах, пропавших в море. О Коре Бруно и Кюле Бассете. О длинной веренице животных и людей. Там было рассказано обо всем. И о том, что убивала их Кимми. Методы были различными. Очевидно, она много об этом знала. Было почти невозможно осознать, что все описанное проделывала та самая женщина, которая спасла их с Ассадом. Та самая, что исчезла под идущим составом вместе со своим ребенком.

Закурив, Карл дочитывал последние страницы. Здесь речь зашла о раскаянии — не по поводу Ольбека, а насчет Тины. Кимми нарочно дала ей слишком большую дозу; в описании ужасных сцен проглядывала нежность, своего рода сочувствие и жалость, которых не внушали ей прочие жертвы. Кимми говорила «прощай» своей подруге, погружавшейся в последний кайф.

Да уж, средства массовой информации душу бы продали за эту тетрадочку. А если бы стали известны подельники Кимми, то котировки акций на бирже упали бы ниже самой низкой отметки.

— Возьмешь это с собой в управление и немедленно снимешь копии! — Карл вручил рукопись Ассаду.

Тот кивнул. Эпилог драмы обещал быть бурным, но коротким. Из компании обвиняемых в живых остался только один, да и тот давно сидит в тюрьме; властям предстоит в основном известить несчастных родственников и честно распределить громадные суммы возмещения из наследия Прама, Флорина и Дюббёля-Йенсена, которые будут заявлены в судебных исках.

Обнявшись на прощание с Ассадом, Карл отказался от помощи кризисного психолога, который было предлагал ему свое содействие. Слава богу, по этой части у него имеется свой персональный специалист.

— Я еду в Роскилле, а ты с техниками в управление. До завтра, Ассад! Тогда обо всем и поговорим, хорошо?

Ассад снова кивнул. Он и без того уже мысленно все расставил по полочкам.

Дом на Фазанвей в Роскилле по-прежнему взирал на улицу мрачным фасадом: жалюзи опущены, внутри ни звука. По автомобильному радио рассказывали о бурных событиях в Эйльструпе и о задержании зубного врача, который, по мнению полиции, стоял за нападениями в центральном районе города. Его задержали при попытке нападения на женщину-полицейского в гражданской одежде на площади Николаи-пладс возле улицы Сторе Киркестреде. Интересно, на что рассчитывал этот кретин?

Карл взглянул на часы и снова всмотрелся в темное здание. Он знал, что пожилые люди рано ложатся, но сейчас было еще только половина восьмого.

Посмотрев еще раз на таблички с надписями «Арнольд и Иветта Ларсен» и «Марта Йоргенсен», он нажал на звонок. И не успел еще отнять палец от кнопки, как дверь открылась и на пороге показалась хрупкая женщина в тоненьком кимоно, поеживаясь от холода.

— Да? — произнесла она заспанным голосом, растерянно вглядываясь в Карла.

— Простите, фру Ларсен. Я Карл Мёрк, полицейский. Тот, что недавно к вам приходил. Вы помните меня?

— Да-да, помню. — Она кивнула.