Западня - Мелани Раабе (2015)

– Да, – не глядя на него, отвечает фотограф, чье экзотическое имя я так и не смогла запомнить.

– Спасибо, фрау Конраде, – говорит он. – Рад был с вами познакомиться.

– Взаимно, – отвечаю я, встаю и чувствую, что коленки дрожат, как у новорожденного теленка. – Я провожу вас.

Это мне сейчас полезно – встать, пройти несколько шагов. Восстановить нормальное кровообращение. Я была близка к тому, чтобы упасть в обморок. Очень. В миллиметре от. Нельзя, чтобы это произошло, особенно когда этот человек в моем доме.

Фотограф собирает оборудование, вешает сумку на плечо. Кивает Ленцену и идет за мной к выходу. Головокружение, которое вроде бы потихоньку прошло, вновь накатывает на меня.

– Пока, – говорит фотограф, сняв свою парку с вешалки. Он протягивает мне большую теплую руку и коротко смотрит в глаза. – Берегите себя, – говорит он вдруг и выходит за дверь.

16

Несколько секунд смотрю ему вслед, потом расправляю плечи и твердым шагом иду в столовую. Но вдруг останавливаюсь – взгляд мой падает на пальто Ленцена. Надо быстро обыскать его, пока никто не видит. Быстро обшариваю карманы – пусто. Вздрагиваю, когда слышу за спиной какой-то звук. Оборачиваюсь. Передо мной стоит Виктор Ленцен.

Изучающе смотрит на меня.

– Все хорошо? – спрашивает он.

Взгляд его абсолютно непроницаем.

– Лучше не бывает. Ищу носовой платок, – говорю я и киваю на свою вязаную кофту, которая висит на вешалке рядом с его пальто.

Какое-то время мы стоим и смотрим друг на друга, не говоря ни слова.

Пауза затягивается. Потом лицо Ленцена проясняется, он улыбается мне. Настоящий актер.

– Жду вас в столовой.

Он поворачивается и уходит.

Глубоко дышу, считаю до пятидесяти, наконец возвращаюсь в столовую. Когда вхожу, Ленцен сидит за столом и дружелюбно смотрит на меня. Собираюсь сказать, что мы можем продолжить, но тут опять начинает звонить домашний телефон. О господи! Кто это может быть?

– Может, все-таки взять трубку? – говорит Лен-цен. – Похоже, что-то важное.

– Да, – соглашаюсь я, – вы правы. Извините.

Иду в гостиную, приближаюсь к трезвонящему аппарату. Раздраженно хмурюсь, когда вижу высветившийся мюнхенский номер. Он мне знаком, я его недавно набирала. Дрожащей рукой снимаю трубку, прекрасно понимая, что Ленцену будет слышно каждое мое слово.

– Линда Конраде.

– Фрау Конраде, это профессор Кернер. Наконец-то я до вас дозвонился.

– Что случилась? – встревожившись, спрашиваю я.

– К сожалению, у меня для вас неприятное известие.

Задерживаю дыхание.

– Вы интересовались биологическими следами с места убийства вашей сестры, – продолжает Кернер. – Мне самому стало интересно, и я решил проверить.

Он умолкает. У меня возникает нехорошее предчувствие. Если он собирается сказать то, о чем я подумала, то не хочу это слышать. Особенно сейчас.

– Биологические следы с места того преступления, к сожалению, абсолютно непригодны для анализа, – все-таки говорит Кернер.

У меня потемнело в глазах. Опускаюсь на паркет, перехватывает дыхание.

Будто сквозь вату слушаю, как Кернер объясняет, что время от времени, к сожалению, случается, что следы с места преступления загрязняются или даже теряются. И это очень прискорбно. Но в его мюнхенской практике такого ни разу не было. Он долго сомневался, следует ли ему говорить мне об этом, но потом решил, что человек имеет право на истину, какой бы неприятной она ни была.

Пытаюсь снова начать дышать. В соседней комнате сидит Монстр и ждет меня. Не говоря уже о Шарлотте, которая наверху с Буковски. И мы одни в этом огромном доме, а мой план рухнул, и все ДНК-следы мира теперь бесполезны. Сеть порвана. Второго входа в западню больше нет. Есть только Ленцен и я.

– Мне очень жаль, фрау Конраде, – говорит Кернер. – Но я подумал, вы должны об этом знать.

– Спасибо, – отвечаю я. – До свиданья.