— Это действительно плохо, — озабоченно пробормотала собеседница, присаживаясь на кровать. — Вам удалось с ним увидеться?

— Да, госпожа Юлиса, — старый артист поднял на неё полные тоскливой безнадёжности глаза. — В пыли валялся, ноги целовал. Он согласился отпустить мальчиков за четыре тысячи риалов.

— Ого! — вскричала Ника. — Цена взрослого, здорового раба.

— Деньги надо принести завтра утром, госпожа Юлиса, — губы Гу Менсина задрожали. — Иначе он продаст их на сторону.

Девушка знала, что по законам, принятым в городах Западного побережья, хозяин, поймавший вора на месте преступления, мог сделать с ним всё что угодно: убить, изувечить, сделать рабом.

— Я говорила, надо принести жертву Канни, богине удачи. — сквозь слёзы пробормотала Приния. — Но вы меня не послушались…

— Помолчи, — поморщился её муж. — Я уже поклялся принести ей жертву, если она поможет вернуть мальчиков.

— Если бы Бетул дал больше времени! — с невыразимой тоской в голосе вскричал старый актёр. — Мы бы что-нибудь придумали. Гедор — город богатый… Но так быстро.

Он беспомощно махнул рукой.

"Может, дать золото? — мелькнуло в голове попаданки. — Кто знает, что сделает с мальчишками тот урод?"

Она вспомнила весёлую, симпатичную мордашку Менрана, и жалость острым когтем царапнула сердце.

Но тут же появилось сомнение: "Я же уверяла, что у меня нет денег, и вдруг выложу двести, нет сто, да хоть пятьдесят империалов. Солидные деньги. Что артисты подумают? Да плевать, лишь бы мальчишек выручить!"

Девушка невольно потянулась к корзине, где под грудой тряпок коротал ночь пояс с золотом.

"Могут подумать, что ещё есть, — ехидно прошипел кто-то на самом дне души, где таились самые тёмные, постыдные страхи и воспоминания. — И оставят тебя совсем без денег. А то и без головы!"

"Но я же спасу их детей! — сама себе возразила путешественница, но как-то уже не очень уверенно. — Не могут же люди быть настолько неблагодарны?!"

— Сколько вы уже собрали, господин Гу Менсин? — спросила она, поднимаясь.

— Две тысячи восемьсот сорок риалов, госпожа Юлиса, — быстро сообщил старший урбы, и в голосе его прозвучала робкая надежда. — Мы продали всё, что только успели…

Ника убрала лежащую на столике сложенную накидку, под которой, прячась от нескромных глаз, лежал кошелёк.

Под нетерпеливыми взглядами несчастных родителей, она аккуратно высыпала монеты. В звенящий тишине отсчитала четырнадцать риалов и всю мелочь. Осталось двести сорок риалов и девять золотых монет.

— Это всё, что у меня есть, — давненько девушка не чувствовала себя так отвратительно. Все-таки речь идёт о спасении маленьких детей! Каждое слово будто жгло глотку, заставляя душу корчиться от стыда. Хорошо, что в комнате царил полумрак, и вряд ли кто-то смог рассмотреть её лицо как следует

— Пусть все боги благословят вас, госпожа Юлиса! — голос толстяка задрожал. — Я сейчас же напишу расписку. Пусть ваша рабыня сходит к Аппию Герму и попросит у него перо, чернила и лист папируса. Мы обязательно всё вам выплатим. Клянусь Нолипом, которому служу всю свою жизнь. Какую долю вы хотите?

— Но у вас всё равно ещё нет четырёх тысяч риалов, господин Гу Менсин, — с сомнением покачала головой собеседница.

— О, госпожа Юлиса! — возбуждённо вскричал старый актёр. — Теперь есть хотя бы три тысячи! С такими деньгами можно попробовать поторговаться. Всё равно за двух мальчишек Бетул больше не выручит. Они ещё слишком маленькие.

— Риата! — обратилась хозяйка к невольнице. — Сходи к господину Герму и попроси всё, что нужно. Надеюсь, он ещё не спит?

— Слушаюсь, госпожа, — поклонившись, рабыня бесшумно выскользнула из комнаты.

— А как вы намерены отдавать мне деньги, господин Гу Менсин? — спросила Ника у старшего урбы, когда тот шагнул к столику с монетами.