Гимназистка - Бронислава Вонсович (2021)

— То есть мне он писать не может, потому что общество нас осудит. А если он будет писать тебе, но для меня? — Я уставилась в потолок, словно рассчитывала найти там нечто интересное. — Это тоже будет нарушением приличий?

— Конечно, — ответила Оленька, но несколько неуверенно.

— То есть ты выступаешь на стороне кузена, а не за собственного брата? — коварно уточнила я.

— Вот ещё! — она уставилась на меня, возмущённо выпятив губы. — Да Волковы к нам всегда относились… даже не снисходительно… а как-то так: «Они конечно, наши родственники, но не совсем». И после этого я вдруг буду поддерживать Сашу? Вот ещё! Они и появляются у нас, только если им что-то нужно.

— А что Волкову нужно сейчас?

Оленька нахмурилась.

— Не знаю. Прошлый раз он всё давил на папу, чтобы тот ему акции продал, если не все, то хоть часть, чтобы у Волковых был контрольный пакет. Они знатно поругались, — Оленька неожиданно улыбнулась воспоминаниям. — Саша ужасно злился, что ничего не получилось. Уехал и даже с праздниками не поздравлял какое-то время. А нынче явился как ни в чём не бывало.

Она недовольно фыркнула. Штабс-капитан, даром что родственник, нравился ей ничуть не больше, чем мне. А может, даже меньше: желание отжать законные акции у Хомяковых точно не прибавило в глазах представительницы их семейства харизмы Волкову.

— Так ты напишешь Николаю, что будешь нашим почтальоном? — вкрадчиво спросила я.

— Нет, — неожиданно ответила Оленька.

— Как это нет? — возмутилась я. — Значит, ты за Волкова?

— Я — за Колю, — надулась она. — Поэтому понимаю, что в случае чего проблемы будут не у тебя, а у него.

— Какие проблемы? — я закатила глаза.

— Лиза, то, что простится представителям крупных кланов, другим не забудется никогда, — обиженно проворчала Оленька. — Мы, Хомяковы, должны быть очень осторожны в вопросах нарушений правил приличия. Вот ты с Колей поиграешь и забудешь, а у него в результате вся жизнь пойдёт наперекосяк, поскольку репутации урон будет нанесён.

Она столь сурово на меня посмотрела, что я даже на миг поверила, что молодому военному может быть нанесён существенный репутационный урон, если мы вдруг начнём переписываться за спиной Рысьиной. Но только на миг. Оленькины измышления мне казались форменной ерундой, но что если она права? Правила этой игры придуманы не мной, более того, меня в них даже не посвятили. Портить жизнь Николаю я не собиралась ни в коем случае.

— Но ты можешь просто передать привет? — сдалась я. — Уж тут его репутация точно не пострадает.

— Привет могу, — просияла Оленька. — И пожелания, чтобы ему хорошо служилось, — тоже. Ты же пожелания тоже передаёшь? — лукаво уточнила она.

Пришлось соглашаться на полумеры. Был бы рядом Николай, уверена, вместе мы бы что-нибудь придумали, но по Оленькиному упёртому виду было понятно: никакие мои идеи понимания у неё не найдут, адрес брата она не выдаст даже под страхом смерти. Хорошо, хоть написать обо мне согласилась, воодушевившись при этом донельзя. Я даже обеспокоилась, что же такого она решила написать, что так радуется, а то оправдывайся потом за то, чего не делала и не говорила.

— Ты обещала показать своего зверя, — внезапно напомнила Оленька.

Конечно, можно было повредничать и потребовать показ за показ, но моя рысь сама засвербела внутри, желая размяться, так что я не стала отказываться, только попросила подругу отвернуться, пока раздеваюсь. А потом выскочила к ней под руку уже в меховом виде. Мои предвкушения Оленька оправдала полностью: заахала, затеребила мою шерсть, то дуя в неё, то приглаживая, обняла за шею, потом достала гребешок и с деловитым видом начала расчёсывать. Уверена: дай ей бантики — навязала бы на меня в разных местах. Жаль, что бантиков нет…

— Какая ты красивая! — восторженно выдохнула Оленька.

Я вывернулась из её рук, гордо выгнула спину, вздыбила шерсть, потом потянулась, показав когти на передних лапах.