Дикий - Элла Савицкая (2020)

— А ты их собирай быстрее, и швыряться не придется.

Если бы можно было убивать взглядом, я бы ее уже расчленила на мелкие кусочки. Да пусть подавится своей квартирой! Этот человек за лишнюю копейку мать родную продаст!

Рывком достаю из-под кровати спортивную сумку, с которой уезжала еще из детдома, и начинаю бросать туда свои скромные пожитки. Благо вещей у меня немного, справлюсь быстро, лишь бы не лицезреть ее расплывшуюся физиономию хотя бы одну лишнюю секунду.

Разворачиваюсь спиной и меняю пижамный топ на первую попавшуюся футболку. Наклоняюсь, стаскивая шорты и выставляя ей на обозрение зад в черных танго, как наглядный пример того, куда ей нужно идти.

Сзади прилетает недовольное кряканье, пока я тяну вверх по ногам спортивные штаны.

— Никаких манер! — ворчит бегемот.

Ну да, её — то манеры я имела возможность слышать, когда прямо перед ней бабулька с четвертого этажа случайно разлила пакет с молоком. Точнее просто уронила, а он лопнул, шмякнувшись о бетон. Уж эта дамочка не поскупилась на выражения, обходя лужу царской походкой и на весь подъезд извергая проклятия.

Кидаю косметику следом за вещами, забираю свою посуду, из которой всего-то чашка и чайная ложка. Мыльные принадлежности и кроссовки. Сверху на все это аккуратно раскладываю шарф цвета голубой волны и, застегнув сумку, отправляю в коридор.

— Деньги где? — вопит Нина Павловна, шаркая следом.

— Вы прекрасно знаете, что зарплата у меня через неделю, за полгода должны были уже выучить, — наспех завязываю шнурки на кедах и собираю на макушке хвост. Стараюсь выглядеть равнодушной и показать, что мне плевать на то, что как, словно щенка выбрасывают из квартиры, но дрожащие руки выдают с головой. Черт.

— Ты мне не умничай. На что-то же ты живешь! Значит, есть чем и заплатить.

— Вы серьезно? — от шока я даже не могу контролировать открывшийся рот. — Если я вам отдам последние деньги, мне будет не на что даже купить себе дешевый пирожок с рынка. Получу зарплату и принесу за двадцать дней, как вы и сказали.

— Нет уж, дорогуша, заплатишь сейчас!

Только я оказываюсь шустрее. И пока эта бессердечная пытается схватить меня за руку, подхватываю с пола сумку и выскакиваю в подъезд.

— Стоять, дрянь!

Черта с два. Я не собираюсь с голода сдохнуть, пока она сегодня на мои кровно заработанные пойдет покупать себе торт к чаю.

— Верну все через неделю! — кричу снизу, быстро спускаясь по ступенькам.

Включаю игнор, чтобы не запоминать несущихся вслед мне лестных слов, и только оказавшись на улице под жарким июньским солнцем, вдруг осознаю, что теперь у меня даже нет крыши над головой, чтобы от него спрятаться.

К глазам подступают слезы отчаяния. Сжимаю веки и приседаю на корточки, уронив сумку на землю. Бегемот за мной на улицу вряд ли побежит. Слишком много телодвижений.

Минутная слабость душит, но это скоро пройдет. Я не плачу. Никогда не плачу, потому что от слез легче не становится. Они бессмысленны в своем проявлении. Ком в горле режет, грудную клетку распирает. Делаю несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. Все будет хорошо, Рина. Жизнь просто испытывает тебя на прочность. Не поддавайся. Ты кремень и разбить себя этой стерве не дашь.

Почему-то именно сейчас приходит в голову мысль о том, что я ведь никогда могла не знать финансовых проблем, если бы мой собственный отец от меня не отказался, оставив в доме малютки.

Воспитатели по секрету рассказывали, что он приехал тогда на последней модели мерседеса, весь такой холеный, и с брезгливым видом передал меня в люльке директрисе. По их словам только часы на его руке стоили как их годовая заработная плата, а то и больше.