Второе рождение - Ирина Градова (2013)

Не знаю, что заставило меня задрать голову к небу, но когда я это сделала, то уже не могла оторвать взгляда. Надо мной оно еще голубело, но дальше к горизонту окрашивалось в серо-фиолетовый цвет, словно та, дальняя часть небосклона проваливалась в космическую черную дыру. Облака сгустились так внезапно, что я не успела заметить, как солнечный день перерос в эту тяжелую, темную послеобеденную межвременицу. И там, в вышине, бешено рассекая облака, будто разряды молнии, носились громкоголосые чайки и вороны. Присутствие чаек означало лишь одно: где-то близко вода. Вороны… Вороны у нас повсюду: везде есть помойки, а значит, эти падальщики и мусорщики никуда не денутся. В моем мозгу всплыла и оформилась сумасшедшая мысль: каково это, лететь в самый центр грозы? Иметь возможность подняться ввысь и окунуться в безмолвную, густую, черно-серо-сиреневую глубину? В детстве и юности мне частенько снились сны, в которых я летала. Иногда высоко, и тогда деревья и дома проносились подо мной, будто под брюхом самолета. Но чаще низко, задевая ногами предметы на земле, будто притяжение неудержимо тянуло меня вниз, не давая расправить крылья. Мне уже давно не снятся такие сны. Значит ли это, что я старею?

– Чего задумалась?

Рядом стояла Полина, с которой я познакомилась в самый первый день в «Родунице». За прошедшие несколько суток мы сошлись настолько близко, насколько вообще позволяет такой короткий срок. Полине, высокой, полной, веснушчатой и смешливой девушке, было двадцать семь лет.

– А вот что происходит с теми, кто всю жизнь занимается спортом, а потом внезапно бросает! – смеясь, сказала она, когда я в ее присутствии посетовала на собственную прибавку в весе.

Оказывается, Полина с детства занималась академической греблей. Тогда она жила в своем родном городе Пятигорске. Потом попала в юношескую сборную, перебралась в Питер с подачи тренера, разглядевшего в девочке перспективную гребчиху, и делала большие успехи. В Пятигорске у Полины остались мать, бабушка и две младшие сестры. Семья жила бедно, и спортивная стипендия, которую получала девочка, стала хорошей прибавкой к скудной пенсии и зарплате матери. И вот, когда Полину выбрали в команду для участия в грядущих Олимпийских играх, она сломала ключицу. Сделали операцию, она поправилась, но о карьере спортсменки пришлось забыть. Что ей оставалось делать – возвращаться домой, как побитой собаке? Она с тоской вспоминала их маленькую однокомнатную квартирку в доме барачного типа, с общей кухней и ванной, в которой никогда не было горячей воды. Неужели это та жизнь, с которой ей придется смириться? И Полина решила рискнуть. Она осталась в Санкт-Петербурге и устроилась ночной кассиршей в супермаркет. Там она познакомилась с парнем, который работал охранником, и они стали жить вместе на съемной квартире. Как казалось Полине, жизнь налаживалась. Гражданский муж бросил ее, когда девушка была на пятом месяце беременности: выяснилось, что он не разведен и имел двоих детей, на которых не платил алименты. Сообразив, хотя и с опозданием, что третий ребенок вот-вот свяжет его по рукам и ногам, мужчина предпочел исчезнуть. Во второй раз мечты Полины разбились вдребезги о плачевную реальность: муж ушел, за квартиру платить нечем, да и аборт делать поздно. Жить на зарплату кассирши, растя ребенка, возможным не представлялось. И вновь замаячила печальная перспектива бесславного возвращения в Пятигорск. Однако Полина уже была «отравлена» мегаполисом. Да, здесь она не шиковала, но отправляться обратно в провинцию Полина не намеревалась.

– А как ты вышла на «Родуницу»? – спросила я.

– В клинике буклетик надыбала. Мне аборт делать отказались, а в брошюре все так красиво описывалось! Ну, позвонила туда, пришла на собеседование. На самом деле я не очень верила в то, что меня возьмут, ведь там тоже платить нужно, а денег у меня – сама понимаешь…

– И как же ты договорилась?