Врач от бога - Ирина Градова (2011)

Мы ехали в полном молчании. Меня это не беспокоило: я обожаю быструю езду, а мы гнали на 120, и Лицкявичус оказался отменным водителем. Есть ли что-нибудь, что он делает плохо или хотя бы просто удовлетворительно? За окном мелькали сельские пейзажи. Мы двигались в северном направлении, и я смогла заметить, что здесь остается все меньше простых сельских домиков или старых советских дач, наспех сколоченных, стоящих в окружении пресловутых шести соток земли «под картошку». Чем дальше на север, тем добротнее становились строения, тем выше заборы. Местами дома отсутствовали вообще, вдоль дороги тянулись сплошные сосновые леса. Потом я заметила маленькие симпатичные коттеджи, спрятанные между деревьями. Они стояли довольно далеко друг от друга и не были огорожены заборами. Скорее всего, это какая-то база отдыха, куда народ побогаче может приезжать, чтобы порыбачить в одном из многочисленных озер или даже поохотиться в сезон.

Наконец мы увидели «Фармацию». Завод представлял собой сооружение из нескольких блоков, вырисовывающихся на фоне черно-зеленых сосен, словно белые акульи зубы – не знаю, почему именно это сравнение пришло мне на ум. Место, в котором располагалось предприятие, выглядело на удивление мирно и привлекательно.

Охранник в зеленой форме изучил удостоверение Лицкявичуса, и на его лице появилось недоуменное выражение.

– Впервые слышу о такой организации! – сказал он.

– А вы лучше позвоните Игорю Станиславовичу и скажите, что мы уже здесь, – спокойно посоветовал парню мой спутник. Тот покачал головой, но выполнил просьбу. Через пять минут мы уже шли по длинному белому коридору без окон, ярко освещаемому лампами дневного света. У меня появилось ощущение, что мы находимся в огромной стерильной операционной. Словно в подтверждение этому в конце коридора, у стальной двери, нас попросили облачиться в халаты салатного цвета (похоже, начальство здесь питает слабость ко всем оттенкам зеленого!).

Генеральный директор «Фармации» Игорь Станиславович Заборский поднялся нам навстречу из-за тяжелого дубового стола, заваленного пластиковыми папками, раздувшимися от бумаг. Отпустив секретаршу, он предложил нам присесть. Пока Лицкявичус и Заборский обменивались дежурными любезностями, я с интересом рассматривала стены помещения, увешанные всевозможными дипломами и наградными свидетельствами. Одна стена была полностью посвящена фотографиям, на которых я узнала нескольких государственных деятелей, чьи лица частенько мелькают на голубом экране, а также пару-тройку известных артистов. За спиной генерального директора висел огромный плакат с изображенной на нем огромной банкой «Виталайфа». Этот экспонат навеял мне мысли о шемякинской гигантомании, только от этого «шедевра» финской полиграфии у меня мурашки побежали по спине.

Судя по всему, Заборский знал о цели нашего визита, а потому сразу перешел к делу.

– Как видите, нам скрывать нечего, – заявил он, усаживаясь обратно за свой стол. – Производство абсолютно открытое – не оружие же массового поражения мы тут выпускаем, в самом деле!

А это еще как посмотреть – все-таки пятеро уже погибли!

– Значит, вы не будете возражать, если мы возьмем пробы с линии «Виталайфа»? – предположил Лицкявичус.

– Разумеется, разумеется, – закивал генеральный директор. – Нас предупредили о вашем визите, и вы можете спокойно делать свое дело. Однако хочу еще раз заверить вас в том, что никаких сбоев на линии у нас не было, и все, что происходит – это самая настоящая диверсия!

– Диверсия? – переспросила я. – С чьей стороны?

– Наших конкурентов, разумеется! – убежденно воскликнул Заборский.

– Очевидно, вы имеете в виду «Фармакон»? – спросил Лицкявичус.

– Да вы, я смотрю, неплохо потрудились! – заметил генеральный директор.

– Надо всесторонне знать предмет, чтобы не чувствовать себя дилетантом, – скромно пожал плечами мой спутник.

Интересно, он вообще является дилетантом хоть в какой-нибудь области?