Черная башня - Филлис Джеймс (2006)

— Было. Старик обладал потрясающими глубинным чутьем на то, что именовал злом. А значит, сильно подозревал меня. Особенно из-за того, что Деннис якобы находился под моим влиянием. О, мы с ним разыграли нашу маленькую комедию на уровне, который я считал недоступным методам столичной полиции. Конец мог быть только один. Преподобный позвонил мне в лондонскую квартиру из больницы за три дня до выписки и попросил прийти повидаться с ним в субботу, двадцать шестого сентября, после девяти вечера. Я пришел, хорошо приготовившись. Уехал из Лондона на машине и оставил «мерседес» в той лощинке за каменной стенкой в стороне от прибрежной дороги. Пока все обедали, позаимствовал из конторы одну из сутан. Потом пешком дошел до «Надежды». Если бы кто-нибудь увидел меня, пришлось бы менять план. Но меня никто не увидел. Он сидел один перед догорающим огнем и ждал. Думаю, уже через две минуты после того, как я вошел, отец Бэддли знал, что я собираюсь убить его. Когда я прижал к его лицу кусок полиэтилена, в глазах старика не промелькнуло ни искры удивления. Заметьте — полиэтилена. От него не остается предательских и красноречивых ниток или волокон в ноздрях и трахее. Хотя Хьюсон бы их все равно не заметил, бедный дурак. Дневник Бэддли лежал на столе, и я прихватил его с собой. Просто на всякий случай, вдруг он записал что-нибудь, что могло меня скомпрометировать. И правильно сделал. Как я обнаружил, за ним водилась скучнейшая привычка скрупулезно записывать, где и когда он был. Хотя бюро я не взламывал. Не было необходимости. Этот грешок на совести Уилфреда. Должно быть, ему не терпелось увидеть завещание старика. Кстати, я ведь и в глаза не видывал вашей открытки — и, полагаю, Уилфред тоже не лазил глубже, найдя завещание. Наверное, старикан её разорвал. Он не любил хранить всякие мелочи. Потом я вернулся обратно и провел довольно неуютную ночь в машине. На следующее утро выехал на лондонское шоссе и явился сюда, когда все веселье уже закончилось. В дневнике я прочел, что он пригласил погостить некоего А.Д. и ждет гостя первого октября. Мне показалось это странноватым. У него же никогда не бывало гостей. Так что накануне вечером я подложил анонимное письмо, на случай если Бэддли успел намекнуть, будто его что-то тревожит. Должен сказать, меня довольно-таки обескуражило открытие, что пресловутый А.Д. — это вы, дорогой мой коммандер. Знай я заранее, придумал бы что-нибудь похитрее.

— А облачение? Он ведь был в облачении?

— Надо было его снять — так ведь всего не упомнишь. Понимаете, он не верил, что я выгораживаю Денниса, чтобы уберечь Уилфреда от потрясения или из добрых чувств к Деннису. Он слишком хорошо меня знал. Когда отец Бэддли обвинил меня в том, что я сбиваю Денниса с пути истинного и использую Тойнтон-Грэйнж для каких-то своих целей, я ответил, что расскажу ему правду и хочу исповедаться. Наверняка в глубине сердца он знал, что для него это смерть, что я просто развлекаюсь. И все же рисковать он не мог. Откажись он принять мои слова всерьез, значит, его жизнь была бы ложью. Он колебался не дольше секунды, а потом накинул епитрахиль.

— Не порадовал вас даже проблеском страха?