Черная башня - Филлис Джеймс (2006)

— Жуткая идея! — невольно произнес Дэлглиш. Миссис Хэммит не смутилась.

— Ничуть, — спокойно произнесла она. — Напротив, это вы проявляете сплошной эгоизм. Беднякам тоже нужно где-то отдыхать, и не меньше, чем богачам. Джулиусу, конечно., это не понравилось бы, но у меня перед ним нет обязательств. Продаст свой коттедж да уедет. Конечно, у него собственных полтора акра земли на мысу, да что-то не представляю, чтобы он захотел каждый раз по приезде из Лондона пробираться через палаточный городок. Кроме того, чтобы попасть на пляж, обитателям лагеря придется проходить чуть ли не под самыми его окнами. Только там пляж остается и по время прилива. Так и представляю все эту публику: невзрачные папаши в отвратительных семейных трусах и с узловатыми коленками тащат корзинки для пикников, за ними следом — мамаши с орущими приемниками и вопящими детьми. Нет, не думаю, что Джулиус захочет остаться.

— А кто-нибудь знает, что вы унаследуете Тойнтон-Грэйнж?

— Ну разумеется. Тоже мне, тайна. Строго говоря, по праву все поместье должно с самого начала принадлежать именно мне. Вы ведь, наверное, знаете, что Уилфред на самом деле вовсе не Энсти, что его усыновили?

Дэлглиш осторожно ответил, что вроде бы слышал нечто подобное.

— Тогда вы вполне можете узнать и остальное. Интересная история — особенно с точки зрения закона.

Миссис Хэммит налила себе вторую чашку кофе и снова ввинтилась в стул, точно собираясь излагать сложную диссертацию.

— Мой отец всегда мечтал о сыне. С мужчинами так иногда бывает, дочери их не интересуют. Так что я стала для папаши изрядным разочарованием. Если мужчина страстно хочет сына, единственное, что может хоть как-то примирить его с дочерью, — это ее красота. А мне и тут не повезло. К счастью, моему мужу это не помешало. Мы с ним очень подходили друг другу.

Поскольку ответить на подобную сентенцию можно было, лишь пробормотав что-то поздравительное, Дэлглиш издал соответствующий обстоятельствам звук.

— Благодарю вас, — отозвалась миссис Хэммит, милостиво принимая «комплимент», и радостно понеслась дальше: — Как бы там ни было, когда доктора сообщили отцу, что моя мать больше не в состоянии выносить ребенка, он решил усыновить мальчика. Думаю, отец взял Уилфреда из детского дома. Впрочем, мне тогда было только шесть, и я не помню, чтобы родители когда-нибудь рассказывали, как и где они его нашли. Наверняка он незаконнорожденный. В двадцатых годах к этому относились иначе, чем сейчас, и поэтому у вас был отличный выбор нежеланных детей. Помню, тогда я радовалась мысли, что у меня будет брат. Я была ребенком одиноким, очень привязчивым и нежным. Кроме того, я не видела в Уилфреде соперника. В детстве и юности я очень нежно к нему относилась. Да и сейчас тоже. Хотя некоторые иногда об этом забывают.

Дэлглиш спросил, что же нарушило эту идиллию.

— Завещание дедушки. Старик не доверял адвокатам, даже Холройду с Мартинсоном, нашим семейным поверенным, и сам написал завещание. Доход от поместья он завещал моим родителям пожизненно, а само поместье в равных долях своим внукам. Только собирался ли он включать в их число Уилфреда? В конце концов нам пришлось обращаться с этим вопросом в суд. Процесс наделал много шума и поднял в глобальном смысле вопрос о правах усыновленных детей. Наверное, вы помните это дело?

Дэлглиш и правда что-то помнил, хоть и весьма смутно.

— А когда было написано завещание вашего дедушки? — спросил он. — Я имею в виду, по отношению к времени усыновления вашего брата.