Падшие - Дэвид Балдаччи (2019)

– Я знаю, ты молодец, работаешь над собой – действительно здорово вес сбросил. Просто хочу, чтобы ты и дальше не расслаблялся. Сам же знаешь – проще поддерживать форму, чем опять набирать ее.

– Спасибо, что просветила.

Амос глянул в окно на темнеющую улицу. Машин мало. Пешеходов тоже раз-два и обчелся. За исключением этих редких признаков жизни, в центре Бэронвилла перед надвигающейся грозой царило полное затишье. Пока что.

– О чем задумался, Декер?

Он все так же таращился в окно:

– Размышляю, кто же умрет следующим.

Глава 11

Некогда это была шикарная усадьба, чуть ли не целый дворец.

А теперь – просто огромная старая развалюха, которой уже вряд ли придашь былой блеск.

Родом она была из той эры, когда деньги текли рекой, о подоходном налоге никто не задумывался, а мир, в котором каждый знал свое место, жил одновременно и много роскошней, и много скромнее. Ни о какой глобализации тогда и не слыхивали – даже и слова-то такого не было, а информация распространялась черепашьими темпами, отчего подавляющее большинство народу пребывали в блаженном неведении о том, что творится прямо у них за порогом.

Кормильцами и добытчиками были тогда мужчины. Они приходили домой с работы, целовали жен, играли с детьми, курили сигареты, пили пиво, внимали тем же радиопрограммам или телевизионным шоу, что и по всей стране, и укладывались спать, чтобы наутро опять отправиться на работу добывать хлеб насущный – пока женщины занимались примерно тем же самым на домашнем фронте.

Джон Бэрон смотрел из окна на то, что некогда было изысканным ландшафтным парком, а теперь представляло собой грязный пустырь, заросший диким кустарником и сорняками.

Он был высок – шесть футов три дюйма, с широкими плечами и тонкой талией. Физически силен и хорошо сложен, как и всегда. Однако в свои пятьдесят три уже чувствовал, как крепкие некогда мускулы понемногу теряют упругость, а суставы – былую подвижность.

Его длинная, цвета соли с перцем, шевелюра давно не знала ножниц профессионального парикмахера.

Одет он был во всякое старье – что под руку подвернулось: выцветший потрепанный смокинг соседствовал здесь с белой рубашкой поло и грубым джинсовым комбинезоном на лямках, перепоясанным старым кожаным ремнем. На ногах – тяжелые рабочие сапоги. На обветренном и до сих пор видном лице серебрилась короткая щетина.

На собственную внешность ему было глубоко наплевать.

Живет один, впечатлять некого.

Общая площадь доставшегося ему по наследству обиталища составляла больше двадцати пяти тысяч квадратных футов, не считая всяких хозяйственных построек и прочих строений – плюс еще тысяч десять-пятнадцать. Это был самый грандиозный жилой дом в округе – не исключено, что один из крупнейших и во всей Пенсильвании. Поместье, которое некогда занимало сотни акров, располагалось на самой высокой точке городка, названного в честь его обитателей.

Что ж, Бэронам и полагалось взирать здесь на всех исключительно сверху вниз.

Он жил здесь с самого своего рождения – единственный ребенок Бенджамина и Дороти Бэрон. Последней семейной пары в этих стенах. Сын их так никогда и не связал себя узами брака.

Завидное будущее Джона Бэрона – умного и обаятельного парня, отличного спортсмена – было, казалось бы, неизбежно предрешено.

Но только лишь до тех пор, пока его родители не нашли свою гибель в трагическом и страшном происшествии – впрочем, вопрос о том, считать ли случившееся просто происшествием, так и не был окончательно закрыт. Джон, которому было тогда всего девятнадцать, остался единственным наследником. Он знал, что его семья далеко не столь сказочно богата, как прежде, но на кое-какие деньги все-таки рассчитывал.