Палач - Александра Лисина (2018)

Тогда на его ладони образовалась небольшая лужица, из которой он с легкостью воссоздал миниатюрную копию себя самого… в смысле, наковальни. А затем изобразил рядом устало плетущегося человечка, который доковылял до нее из последних сил и устало рухнул сверху.

Я совсем уж недобро прищурился, когда увидел, как человечек погружается внутрь алтаря и на какое-то время замирает, приняв беспомощную позу эмбриона. А потом неожиданно оживает и с бурным всплеском вываливается наружу, по пути бурно исторгая из себя все, что успел проглотить.

— Вот оно что, значит. Почему ты не вернулся обратно, когда стало ясно, что доспех больше не нужен?

«Далеко. Нет связи», — снова написал на полу алтарь.

И вот тогда до меня начало кое-что доходить.

— Значит, вне храма ты теряешь свои свойства? — предположил я, и Ал огорченно кивнул. — И единственный способ их восстановить, это как можно быстрее тебя вернуть?

Новый кивок. А затем еще один — в сторону не до конца восстановленной статуи.

— А если бы я не успел?

Человечек на ладони Ала вдруг замер и рухнул навзничь, каменея прямо на глазах.

— Хм. Если из храма нельзя выходить, то как тогда тебя вообще сюда переправили?

За спиной Αла бесшумно возникло десять одинаковых фигур. И новая наковальня, которая прямо у меня на глазах развалилась на десять примерно равных кусков и по очереди растворилась в каждом из людей. А чтобы я уж совсем не тупил, на каждой он изобразил широкополую шляпу и каждой дал в руки по секире.

Очень интересно, правда?

— Маги? — прищурился я. — А поскольку один человек не смог бы выдержать такую тяжесть, то Фол избрал для этой миссии сразу десятерых. И внутри их тел ты благополучно приехал из Лотэйна сюда. Хм… зачем же тогда их понадобилось убивать сразу после приезда? Вон, сколько работы осталось. А доделывать ее, между прочим, мне!

Фигуры за спиной Ала так же бесшумно подняли руки, вынули у себя из груди серебристые глыбки, после чего вместе с ними растеклись на полу серебристыми кляксами, а затем снова сформировали в одну большую лужу и превратились в уже знакомую наковальню.

— То есть, не убив их, он не смог бы собрать тебя?! — вздрогнул я.

«Долг», — написал на полу Ал. — «Порой дороже жизни».

— Это правда, — вынужденно согласился я и, взлохматив волосы на макушке… только сейчас сообразил, что все это время находился посреди холодной каверны без брони.

Поскольку это было неправильно, да и изорванная в клочья одежда навевала нездоровые мысли, то я призвал Тьму и несколько успокоился, когда поверх обносков бесшумно легла целая и невредимая броня. Шлем, правда, надевать не стал — зачем, если и без него комфортно? Зато вспомнил о кукле и повертел головой в поисках своего предприимчивого, быстро обучающегося и по-своему заботливого чудовища.

Мелочь сидела на этот раз не возле входа, как раньше, а в самой большой луже посреди храма, где с увлеченным видом точила свои покалеченные лапы о заботливо выросший из «зеркала» камень. Поскольку лапы у нее были костяными, а камень попеременно становился то мягким, то затвердевал до нужной консистенции, шума кукла практически не производила. Но я, едва увидев, чем она занимается, как наяву услышал мерный шваркающий звук, с которым оружейники любовно правят недавно выкованное оружие.

Почувствовав мой взгляд, кукла обернулась, и до меня вдруг дошло, что за прошедшие сутки она еще немного подросла. А когда Мелочь выпрямилась, откинула с нарисованного лица черные волосы и воинственно вскинула руки-ножи, подозрительно напоминающие мои секиры, у меня по спине пробежал холодок.

Нет… не может быть!

Кукла тем временем сбросила с себя остатки кожаного доспеха, стащила с головы кожаную маску, продемонстрировав усеянный зубами рот с ярко-красными губами. Но лишь увидев над ним два мутных бельма на месте некогда отсутствующих глаз, я с ужасающей ясностью понял, что напрасно в свое время не добил Палача до конца.