Завещание - Джон Гришэм (1999)

У военных были вертолеты. В конце концов, ведь произошла авиакатастрофа. Когда к телефону позвали офицера, Жеви быстро рассказал ему, что произошло, и попросил помощи.

Для Нейта было мукой наблюдать, как Жеви говорит по телефону. Он не понимал ни слова, но язык жестов и мимики был весьма красноречив: улыбка, нахмуренные брови, мольба в голосе, обескураживающие паузы, потом повторение уже сказанного.

Закончив, Жеви сказал Нейту:

— Он поищет своего командира. Велел перезвонить через час.

Час показался неделей. Снова выглянувшее солнце высушило траву, но влажность воздуха оставалась чудовищной. Нейт был все еще без рубашки и ощутил, как припекает солнце.

Они перебрались в тень под деревом. Женщина потрогала развешанные на веревке рубашки. Поскольку во время последнего дождя их не сняли, они были мокрыми.

Гораздо более темная, чем у Нейта, кожа Жеви и Милтона не боялась солнечных лучей. Марко тоже не обращал внимания на жару, и они втроем отправились осматривать искореженный самолет. Нейт благоразумно остался под деревом. Полуденная духота была невыносимой. У Нейта сводило мышцы на груди и плечах, и он решил вздремнуть. Но у мальчиков были другие планы. Нейт наконец запомнил их имена: старшего звали Луис, среднего — того, который пытался согнать корову со взлетной полосы за секунду до их падения, — Оли, а младшего — Томас. С помощью разговорника Нейт начал постепенно преодолевать языковой барьер.

«Привет. Как дела? Как тебя зовут? Сколько тебе лет? Приятный день». Мальчики медленно выговаривали эти фразы по-португальски, чтобы Нейт слышал, как надо их произносить, затем он учил их говорить то же самое по-английски.

Жеви вернулся с картами, и они снова стали звонить. Похоже, военные готовы были помочь им. Ткнув пальцем в карту, Милтон сказал:

— Фазенда «Эсперанса». — Жеви повторил то же самое с большим энтузиазмом, который, впрочем, испарился после того, как Милтон повесил трубку.

— Они не смогли найти командира, — перевел Жеви, стараясь, чтобы слова не звучали безнадежно. — Рождество, вы же понимаете.

Рождество в Пантанале. Девяносто пять градусов выше нуля, влажность — и того хуже. Палящее солнце при почти полном отсутствии тени. Жуки и насекомые при отсутствии противомоскитной жидкости. Веселые детишки — и никаких подарков. Никакой музыки, потому что нет электричества.

Нет ни елки, ни рождественских угощений, ни вина, ни шампанского.

«Но ведь это же приключение, — повторял себе Нейт. — Где твое чувство юмора?»

Убрав телефон в футляр, он щелкнул крышкой. Милтон с Жеви снова направились к самолету. Женщина ушла в дом.

Марко что-то делал на заднем дворе. Снова усевшись в тени, Нейт стал думать о том, как было бы хорошо, потягивая шипучку, послушать хоть один куплет «Белого Рождества».

Вдруг появился Луис. Он вел три невероятно тощих кобылы. На одной было седло — чудовищное сооружение из кожи и дерева, покоящееся на ярко-оранжевой подстилке, которая оказалась куском старого потертого ковра. Седло предназначалось Нейту. Луис и Оли вскочили на своих неоседланных доходяг без малейшего усилия.

Нейт внимательно оглядел свою лошадь.

— Онде? — спросил он. — Куда?

Луис махнул рукой вдоль дороги. Еще за обедом Нейт понял, что она ведет к реке, где была лодка Марко.

Почему бы и нет? Это же приключение. Как еще можно убить еле тянувшееся время? Он стащил с веревки свою рубашку и взгромоздился на лошадь, умудрившись не упасть.

Как-то в конце октября Нейт с несколькими товарищами по Уолнат-Хиллу провел прекрасное воскресенье: они верхом ездили в Блу-Ридж любоваться осенними красотами.

После этого ягодицы и бедра болели у него целую неделю, зато он преодолел страх перед лошадьми. Это уже кое-что.