Лабиринт Осириса - Пол Сассман (2013)

– Дина Леви полагает, что ее мать готовила статью, потенциально опасную для вашей корпорации. Она также убеждена, твердо убеждена, что корпорация или лицо, с ней связанное, убила Клейнберг, чтобы воспрепятствовать появлению этой статьи. Я повторяю свой вопрос: есть ли у вас соображения, почему она может так считать?

Бен-Рой в свое время вдоволь насмотрелся всяких неприятных вещей. Такова работа полицейского в Иерусалиме – редкий день проходит, когда не увидишь чего-нибудь безобразного. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что в эту минуту предстало перед ним на экране конференц-связи. Сила злобы была такова, что даже юристы притихли. Комната будто сжалась и пропала, и они с Барреном остались на ринге один на один. Последовала пауза – тишину нарушало только сердитое дыхание старика и приглушенное дребезжание тележки, которую катил по коридору кто-то из обслуживания номеров. Баррен откинулся назад, и его затянутый в костюм торс расплылся и заполнил кресло, как поток твердеющей магмы.

– Я могу вам точно сказать, мистер Бен-Рой, почему она так считает. – Голос старика скрежетал, словно у него в гортани застряла наждачная бумага. – Она так считает по тем же причинам, по каким недруги Израиля не сомневаются, что ваши полицейские специально стреляют в арабских детей, а антисемиты носятся с идеей, что евреи пьют кровь младенцев. Эта девица и ее психованные друзья ненавидят нас. Заметьте: не за что-то, что мы сделали, не потому, что нарушили какой-то закон, а из-за того, что мы собой представляем. А представляем мы триумф капитализма. Деньги – вот что мы такое. Я говорю об этом прямо и не собираюсь извиняться. Мы послушны закону, мы платим налоги и поддерживаем кучу всемирных начинаний, но суть одна: мы делаем деньги. Они не могут этого вынести. Их воротит с души от сознания, что я крепко сплю по ночам и не просыпаюсь в холодном поту, если где-нибудь на Амазонке упадет какое-нибудь долбаное дерево. Нас преследуют семь лет, но не сумели выдвинуть ни одного разумного обвинения в неправомерных действиях. Откровенно говоря, я не удивлен, что нам хотят пришить мокруху. Странно, что на нас еще не повесили убийство Кеннеди.

Баррен прервался перевести дыхание. Его лицо покрылось багровыми пятнами, в уголках губ пузырилась слюна. Он несколько раз втянул из маски кислород – глаза с каждым вдохом расширялись и сужались, когда он выдыхал. Затем он положил маску и принял слева из-за кадра платок – вероятно, слуга все это время продолжал там стоять.

– Был бы рад вам помочь, мистер Бен-Рой, – прохрипел он и промокнул губы. – Но поскольку мы отошли от темы расследования и занялись клеветой и инсинуациями, не считаю возможным продолжать беседу. Желаю вам всяческой удачи в поимке преступника, однако, основываясь на том, что услышал в течение последних двадцати минут, считаю, что это случится не скоро. И поверьте, я доведу свою точку зрения до вашего высшего руководства. Всего хорошего, сэр.

Старик поднял руку, готовясь прервать видеосвязь, но детектив его опередил.

– Последний вопрос, мистер Баррен.

Старик колебался, и Бен-Рой тоже, выбирая вопрос. Может быть, снова спросить о Розетте? Или прижать его с секс-трафиком? Или поинтересоваться по поводу лежащего сложенным в его кармане списка египетских компаний? Но вместо этого, сам не зная почему, он сделал обманный бросок.

– Как вы полагаете, организация «План Немезиды» имела какое-то отношение к смерти вашей жены?

Два дня назад обманный финт Зиски застал врасплох Геннадия Кременко. С Барреном получилось по-другому. Старик метнул с экрана разъяренный взгляд, лицо исказилось от ярости, грудь тяжело вздымалась.

– Вышвырните его оттуда, – пробормотал он, и экран погас.

Эдфу, Египет

В то время как Бен-Роя выпроваживали из гостиничного номера, где он вел разговор с Натаниэлем Барреном, Халифа ждал встречи с Иман эль-Бадри – той женщиной, с которой восемьдесят лет назад так жестоко обошелся Самюэл Пинскер.