Лабиринт Осириса - Пол Сассман (2013)

– Сколько здесь девушек? – спросил он, поднимаясь по ступеням и стараясь оторвать глаза от ее зада.

– Четырнадцать, – ответила она. – Большинство из них сейчас на работе, поэтому в доме так тихо. Мы устраиваем их официантками, уборщицами, что-нибудь в этом роде. Здесь хватило бы места для тридцати пяти, но в последние пару лет к нам стали меньше направлять. Когда мы открылись в две тысячи четвертом году, через нас прошла сотня девушек, а в этом – всего двадцать.

– Рад слышать, что положение исправляется.

– Можно сказать и так. Но я бы с этим поспорила. Полиция больше не считает эту проблему приоритетной, в результате стали спасать меньше девушек.

На площадке первого этажа она обернулась и, прежде чем идти дальше, встретилась с Бен-Роем взглядом.

– Да, дела обстоят лучше, чем десять лет назад. В девяностые ежегодно ввозили две-три тысячи девушек. Сейчас это число ограничивается несколькими сотнями. Однако проблема остается. А вы, ребята, уделяете ей совсем не то внимание, что прежде. Это, если честно, происходит потому, что политики не ассигнуют средства. Министерству внутренних дел наплевать на спасение проституток из неевреек. Это ведь никому не принесет дополнительных голосов избирателей.

Они дошли до площадки третьего этажа, где направо и налево уходили коридоры с дверями. В комнате напротив на весах стояла девушка в мешковатом велюровом спортивном костюме, а полная женщина среднего возраста записывала в папку ее вес. Женщина поздоровалась кивком, а девушка посмотрела на них с безучастным лицом. Болезненно худая, с ввалившимися щеками, жидкими прямыми волосами и желтушным оттенком кожи, она была похожа на выжившую узницу лагеря смерти.

– Все в порядке, Аня? – окликнула ее Хиллель.

Девушка вяло пожала плечами.

– Замечательно прибавляет, – весело заметила женщина. – Уже на двести граммов.

– Здорово, – кивнула Хиллель. – Просто прекрасно.

Она зашла в комнату и ободряюще похлопала девушку по спине. Затем пригласила Бен-Роя подняться по последнему пролету лестницы на верхний этаж.

– Молдаванка… – Хиллель понизила голос, чтобы ее не услышали, и продолжала: – Взяли несколько недель назад во время полицейского рейда в Эйлате. В свое время я всего насмотрелась, но этот случай… – Она оглянулась на лестницу. – Целый букет болячек: туберкулез, гепатит, все венерические заболевания, какие только существуют, и все это вдобавок к СПИДу. Но главные проблемы вот здесь.

Хиллель похлопала себя по голове.

– Ей дали разрешение на работу, чтобы она смогла остаться в стране на год для реабилитации. Но она отказывается давать показания, поэтому, как только год истечет, ее депортируют. И как только она окажется в Молдове, ею займутся те, кто привез ее сюда, и снова переправят в Израиль. Такова схема. Ужасно. А ей всего девятнадцать.

Бен-Рой удивленно поднял брови. Он бы дал существу на весах что-нибудь около тридцати.

– Разве ей не могут предоставить вид на жительство по исключительным обстоятельствам?

– Не смешите меня! Когда это было, чтобы нееврей получал в этой стране гуманитарный статус. Самое большее, на что она может надеяться, – выйти замуж, если найдется человек, который захочет на ней жениться. Но, учитывая, какого сорта мужчины могут клюнуть на бывшую проститутку, ее жизнь вряд ли изменится к лучшему.

Хиллель вздохнула и, преодолев несколько последних ступеней, пригласила Бен-Роя в административное помещение без перегородок, где за столами сидели три женщины – по виду и возрасту сотрудницы приюта. Кроме охранника у ворот, детектив заметил здесь еще одного. И неудивительно после того, что он только что услышал.

Попросив одну из женщин принести им кофе, Хиллель провела Бен-Роя в маленький кабинет с наклонным потолком и большим венецианским окном, открывающимся на крыши Питах-Тиквы. Показала на стул, а сама уселась перед Бен-Роем на стол и, покачивая ногами, посмотрела на него.