Больная любовь - Джесс Хилл (2021)

Я спросила, какое число из этих 10 % жалуются на то, что подвергаются интимному терроризму. «Это очень редкое явление, – заявил Уолтерс. – Если спрашиваешь, испытывают ли они страх, к примеру, принуждают ли их бросить работу, они отвечают, что нет. Я интересуюсь, что они делают, чтобы как-то защитить себя. “Практически ничего” – вот самый распространенный ответ. Мужчины и женщины переживают насилие очень по-разному. Я не пытаюсь принизить мужские переживания, но, если спрашиваешь собеседника о том, как его можно защитить, он обычно говорит что-то невнятное, вроде: “Мне надо, черт побери, чтобы она прекратила все это делать”. В общем, у мужчин по-другому проявляется уязвимость».

Впрочем, из этого правила есть исключения. Я говорю о людях с физическими или психическими особенностями здоровья. Они подвергаются гораздо большему риску. «Очень часто предприимчивые дамы берут таких людей под свой контроль, чтобы жить на их пенсию. Или пытаются получать с их помощью наркотические препараты, или пользуются их жильем», – заключает Уолтерс.

Повторю, что мой собеседник очень часто сталкивается с домашними тиранами, которые пытаются выдать себя за потерпевших. «Буквально на днях в суде разбирали дело мужчины, который угрожал жене. Он целый день посылал ей СМС-сообщения с угрозами, что расправится с ее ребенком. А когда в конце дня пришел домой, жена встретила его на пороге с бейсбольной битой наперевес. Защищаясь перед судьей, он говорил, что это послужило для него достаточным основанием, чтобы ударить ее кулаком в лицо и повалить на пол. Мужчина уверял, что это допустимое насилие с целью самозащиты. Посмотрите, как развивалась эта история: он запугивал женщину, угрожал ее дочери. При этом жена знала, что он проходил военную спецподготовку и недавно вернулся из Афганистана. Ей было чего бояться».

Некоторые насильники виртуозно подбирают доказательства, чтобы выставить себя пострадавшим. «Они приносят небольшие видеоролики, выхваченные камерой отдельные моменты, скажем, когда жена берет в руки нож. Или ходит вокруг мужа, мрачно и с угрозой посматривая на него. На первый взгляд кажется, что она действительно опасна. Но мы же не знаем, что было до и после этого эпизода. Да, она схватилась за нож, но, может быть, только таким образом ей удалось защитить свое личное пространство».

Уолтерс оговаривается, что вовсе не пытается упростить ситуацию и представить всех женщин принцессами, а мужчин злодеями. «Попадаются фурии, с которыми трудно наладить контакт. У них сложный характер, они все время провоцируют партнера. И есть мужчины, которые слабы и уязвимы. Но если говорить о том, кто сильнее страдает от насилия и кому наносят более значительный ущерб, то, безусловно, жертвами в большинстве случаев следует признать женщин».

Адвокат из Голд-Коста Кэтлин Симпсон, также специализирующаяся на домашнем насилии, за все время работы встретила только одного мужчину, о котором можно было бы сказать, что он смертельно напуган. «Он с нетерпением ждал суда. Было видно, как глубоко психологически травмирован мой клиент. Это было до такой степени заметно, что кто-то из сотрудников суда сказал, что истцу следовало бы пойти в туалет и привести себя в порядок. Но это всего лишь один исключительный случай», – утверждает Симпсон[120].

* * *Судьи привыкли представлять жертву стереотипно, как пассивную, забитую белую женщину, которой приходилось смиренно терпеть наносимые абьюзером удары. Встречая в зале суда представительницу слабого пола, способную дать сдачи, некоторые служители закона с трудом верят, что она и есть пострадавшая (особенно если они толком не знают, что такое домашнее насилие).