Больная любовь - Джесс Хилл (2021)

Учитывая все сказанное, особенно трагично сознавать, какое распространение в семьях аборигенов по всей Австралии в наши дни получило домашнее насилие. Уникальный опыт урегулирования отношений, в том числе и личных, отточенный в течение тысячелетий практики, был почти уничтожен вторжением европейских завоевателей.

Смерть этих традиций не стала результатом естественного отбора. Начиная с 1788 года британские колонизаторы последовательно проводили политику разрушения культур «первых наций». Ее сочли обреченной на вымирание и решили заменить западной.

* * *Корабли с высокими мачтами, прибывшие в Сиднейскую бухту, экспортировали патриархальную, более того, сексистскую культуру. Европейцы считали всех женщин от природы неполноценными. Весь женский род нехитрым образом делился на две категории: одни были добродетельными и потому заслуживающими мужской защиты, а другие – порочными, которых нужно было просто использовать так, как вздумается сильному полу. Как пишет Хьюз, домашнее насилие распространялось на колониальных землях со скоростью эпидемии: «По ночам из всех хижин доносились вопли избиваемых женщин. Лесник по фамилии Роуз из Лонгботтома (фермы на полпути между Сиднеем и Парраматтой) привязал жену к столбу и отхлестал «кошкой-девятихвосткой»[175], отвесив супруге пятьдесят ударов. Другой поселенец зарезал свою половину и повесил на эвкалипте, при этом оставшись совершенно безнаказанным». В 1841 году канадский каторжник Франсуа-Морис Лепайер, отправленный за океан за участие в восстании против британского владычества и содержавшийся в тюрьме в Лонгботтоме, записал в своем дневнике: «Ночью здесь чаще слышны рыдания женщин, чем пение птиц в лесу в течение дня». [46] Повсеместное распространение ничем не ограниченного гендерного насилия не было реакцией на тяжелые условия жизни в колонии. Это было характерной для захватчиков формой поведения на родине. «Сексизм британского общества был привезен в Австралию и усилен каторжными условиями, – пишет Хьюз. – Жестокое обращение с женщинами в колонии зашло так далеко, что к концу 1830-х стало нормой социальной жизни».

Белым мужчинам аборигенки казались абсолютно чужими, сделанными «из иного теста», и их фактически не считали за людей. Женственность в их среде считалась сакральной, она не вызывала стыда. Уверенность и сексуальность местных красавиц делала их объектами похотливого желания многих европейцев. Коренных австралиек объявили склонными к беспорядочным связям, их считали легкодоступными и не называли по именам, а давали презрительные клички, такие как «черный бархат», «джин», «лубра». В Аутбэке все принимали как данность, что женщины живут в «мужском мире», а потому вынуждены подчиняться прихотям хозяев жизни. «Гонявшие стада на дальние пастбища пастухи могли воспользоваться любой девочкой и женщиной из местных племен, там и тогда, где им только заблагорассудится. Мужчины фактически охотились на “черный бархат”», – пишет историк Генри Рейнольдс. [47]

Иногда кочующие вслед за своими стадами конные поселенцы «захватывали по несколько аборигенок и увозили с собой на дальнюю стоянку, чтобы удовлетворять там свои потребности. Женщины и девушки содержались там, как рабыни» – такой комментарий мы находим у одного офицера полиции из Камувила, штат Квинсленд. [48]

В 1900 году в поселке Ардок восточнее Камувила девять аборигенок были помещены в специальный кроличий загон в качестве наложниц ради утех белых людей. Бежать они не могли – тех, кому это удавалось, ловили и водворяли обратно, да еще и зверски избивали. [49]

Белые женщины также участвовали в издевательствах над аборигенками. Они не только закрывали глаза на сексуальную эксплуатацию, в которой участвовали их мужья и сыновья, но и сами могли проявить жестокость, считая себя вправе распоряжаться на захваченной земле. Историк и активистка Джеки Хаггинс отмечает: «Зачастую белые женщины вели себя в отношении местных хуже, чем мужчины, и не давали им спуска в быту». [50]