Он издал смешок, но взгляд серого глаза пронзал.

— Возможно, — сказал он. — И все же обменять плен на рабство? Носить золотую веревку здесь, пойманный кровью священника? Или носить ее где — то еще, слушаясь тебя? Ты еще не предложила мне ничего, что привлекло бы мою помощь.

Пожара вскрикнула неподалеку. Вася не обернулась, но звук придал ей храбрости. Она знала, что не сохранит верность лошади, если сделает рабом кого угодно с помощью той золотой уздечки.

Она глубоко вдохнула.

— Нет, веревки не будет. Я не Кощей Бессмертный. Я заставлю тебя поклясться. Это тебя свяжет, Медведь?

Он глядел.

Она продолжала:

— Полагаю, может, раз твой брат поверил твоему слову. Поклянись мне, и я освобожу тебя. Лучше сидеть тут или воевать?

Голод мелькнул на его лице и пропал.

— Воевать, — выдохнул он.

Она подавила волнение, заставила себя спокойно сказать:

— Война Мамая и Дмитрия, — сказала она. — Ты должен знать. Из — за тебя серебро пропало.

Он пожал плечами.

— Я лишь сыплю хлеб на воду и смотрю, что всплывет его съесть.

— Что ж, войны не избежать. У Дмитрия не было выбора. А ты, любитель сражений, можешь нам помочь. Ты поклянешься мне и придешь ночью? — она встала и отошла. — Или предпочтешь остаться тут? Может, достоинство не позволяет тебе служить девице.

Он долго хохотал, а потом сказал:

— За тысячу жизней людей я никому не служил, — он разглядывал ее. — И это разозлит моего брата, — Вася прикусила губу. — Клянусь… Василиса Петровна, — он поднял связанное запястье ко рту и вдруг впился в ладонь на стыке указательного и большого пальцев. Выступила кровь с запахом серы. Он протянул ладонь с толстыми пальцами.

— Что твоя кровь делает с теми, кто не мертв? — спросила она.

— Карачун рассказал? — сказал он. — Она дает жизнь, дикая. Разве я не поклялся не вредить тебе?

Вася замешкалась, а потом сжала его ладонь, ее кровь липла к его коже, его кровь обжигала. Вася ощутила вспышку неприятной энергии, сжигающей ее усталость.

Она отдернула руку и сказала:

— Если нарушишь клятву, вернешься к этому дереву, связанный золотой уздечкой по рукам, ногам и горлу. А я выколю тебе второй глаз, чтобы ты жил во тьме.

— Ты была таким милым ребенком, когда я встретил тебя у этого дерева, — отметил Медведь. — Что случилось? — его голос был насмешливым, но Вася ощущала его напряжение, пока убирала золотые путы.

— Что случилось? Любовь, предательство и время, — сказала Вася. — Что случается со всеми, кто начинает понимать тебя, Медведь? Это жизнь, — она скользила ладонями по золоту, расстегивала пряжки. Она задумалась на миг, как Кощей сделал уздечку. Может, где — то там был ответ, тайны магии, позволяющей не только разводить огни и видеть чертей.

Может, однажды она познает их в далеких странах под дикими небесами.

Золото быстро упало. Медведь не спешил двигаться, разминал ладони с потрясением, которое не мог скрыть. Она встала на ноги. Золото разделились на две части: поводья и оголовье уздечки. Вася обвила ими свои запястья: ужасный выкуп князя сиял.

Медведь встал рядом с ней. Его спина была прямой, глаз сиял.

— Идем, госпожа? — сказал он отчасти с насмешкой. — Куда отправимся?

— К моему брату, — мрачно сказала Вася. — Пока полночь, он еще жив. Но сперва…

Она повернулась, искала во тьме:

— Полуночница, — сказала она.

Она не сомневалась в догадке, и та на самом деле вышла на поляну. Большие копыта Ворона хрустели папоротником за ее спиной.

— Ты предала меня, — сказала Вася.

— Но ты все — таки поняла, — сказала Полуночница. — Твоей задачей не было отличить добро от зла. Ты должна объединить нас. Мы — один народ.

Вася пошла вперед.

— Могла бы и сказать. Они пытали моего брата.

— Такое не скажешь, — отозвалась Полуночница. — Такое можно лишь понять.