Ведьмина зима - Кэтрин Арден (2019)

— Они радовали друг друга, — сказал Саша. — Даже мальчиком я это видел.

Было сложно говорить о том времени. Он уехал через год после смерти матери. Остался бы он, если бы она жила? Он не знал. В Лавре он пытался забыть мальчика, которым был — Александра Петровича с его силой, верой, рвением и глупой гордостью. Мальчика, что восхищался матерью.

Но теперь он вспоминал. Он говорил. Он рассказывал сестре о праздниках зимой, о детских шалостях, о его первом мече, первой лошади, и о голосе матери, смеющемся в лесу перед ним. Он рассказывал о ее руках, ее песнях и ее подношениях.

А потом он заговорил о Лавре зимой, спокойствии монастыря, звоне колоколов над сонным лесом, медленных молитвах, что отмечали холодные дни, вере его наставника, к которому прибывали люди со всех сторон. Он говорил о днях в седле, ночах вокруг костра: он говорил о Сарае, Москве и обо всем между.

Он говорил о России. Не о Твери, Владимире или княжествах сыновей Киева, а о России с ее небесами и землей, ее народом и гордостью.

Она слушала с большими глазами, полными, как чашки, теней.

— За это мы боремся, — сказал Саша. — Не за Москву или даже Дмитрия, не ради князей. А ради земли, что родила нас, людей и чертей.

33

На пороге зимы

Вася проснулась от прикосновения раннего снега к лицу.

Саша уснул, перестал шептать молитвы в тишине ночи. Воздух был холодным, землю покрыл иней. Голоса людей утихли вокруг. Все, кто мог спать, делали это, набирались сил до рассвета.

Холодный ветер пронесся над лагерем русских, трепал их знамена и сыпал снег на землю.

Вася глубоко вдохнула и встала на ноги, опустила плащ на спящего брата. Она увидела Медведя. Он был в облике человека, замер за красными углями их костра. Он следил за снежинками, что падали с неба.

— Еще рано для снега, — сказала Вася.

Страх впервые мелькнул на лице Медведя.

— Сила брата растет, — сказал он. — Еще испытание, морская дева. Это будет сложнее всего.

Вася выпрямила спину.

Зимний король выехал из тьмы, словно холодный ветер нес его к ней, и копыта его лошади без звука били по грязи, посыпанной снегом.

Две армии и ее спящий брат словно пропали. Остались только она, король хаоса и король зимы, окруженные вихрем нового снега. Морозко не был тонким и почти бесформенным созданием, как было летом, но и не был величавым и нарядным правителем зимы. Он был в белом, первые заморозки нового времени года.

Он остановился и слез с лошади.

Ее горло пересохло.

— Король зимы, — сказала Вася.

Он окинул ее взглядом. Он не смотрел на Медведя, но от этого складывалось сильное впечатление.

— Я знал, что ты будешь биться, Василиса Петровна, — сказал он через миг. — Но не знал, каким способом.

Только тогда он посмотрел на брата. Холодная ненависть вспыхнула между ними.

— Ты всегда был невыносим, Карачун, — сказал Медведь. — А ты думал, что произойдет, когда ты бросил ее без подсказок, как победить?

— Я думал, что ты сделала выводы, — Морозко повернулся к Васе. — Ты видела, на что он способен.

— Ты знал это лучше меня, — сказала Вася. — Но освободил Медведя, потому что был в отчаянии. Я тоже была в отчаянии. Он поклялся тогда тебе, а теперь — мне.

Она подняла руки. Золото сияло на ее запястьях силой.

— Да? — Морозко холодно взглянул на них. — А после его клятвы? Разве ты не пугала людей в его обществе? Не ощутила вкус жестокости?

— Ты не знаешь меня? — сказала она. — Я любила опасность с детства. Но я не любила жестокость.

Морозко разглядывал ее лицо, искал что — то, и она отвела взгляд, злясь. Он рявкнул:

— Посмотри на меня!

Она рявкнула:

— Что ты ищешь?

— Безумие, — сказал он. — Жестокость. Ты думаешь, опасность Медведя очевидна? Он будет влиять на твой разум, пока в один день ты не рассмеешься от крови и страданий.