Золотая лошадь рыла копытом грязь, плюхая, и заговорила:

«Я бы убила их всех, если бы могла, — ответила она. — Убила бы всех людей мира. Они посмели обмануть меня, сковать меня, — шрамы от седла и уздечки портили идеальный вид лошади, и ее голова была в белых полосках от уздечки. — Я бы убила весь город».

Вася молчала. Горе застыло комом в ее рту. Она могла лишь с ненавистью смотреть на лошадь.

Кобылица повернулась и ускакала прочь.

— Иди за ней, глупая, — прошипел болотник. — Если останешься тут, я тебя съем.

Вася ненавидела лошадь. Но не хотела умирать. Она пошла среди деревьев, спотыкаясь. Она шла все дальше, следовала за точкой золотого света, пока не убедилась, что не сможет уже сделать ни шагу.

Но ей и не нужно было.

Деревья кончились, она оказалась на лугу, ведущему к большому замерзшему дереву. Ранняя весна. Звезды тускло сияли на длинной траве открытого поля. Вокруг она могла различить силуэты больших деревьев, черных на фоне серебряного неба. Снег лежал на поле участками. Она уловила шум воды подо льдом озера.

Лошади паслись на лугу. Три… шесть… дюжина. Ночь сделала их серыми, кроме золотой кобылицы. Она выделялась среди них, сияла, как упавшая звезда, с вызовом подняв голову.

Вася замерла с болью и удивлением. Часть ее была убеждена, что ее конь должен быть здесь, среди родни, что он подбежит к ней в любой миг, разбрасывая снег, и она больше не будет одна.

— Соловей, — прошептала она. — Соловей.

Поднялась темная голова, потом светлая. Вдруг все лошади побежали. Они убегали от ее голоса к озеру, но их копыта не успели ударить по воде, а стали крыльями. Они птицами взлетели в воздух и устремились вдаль над озаренной звездами водой.

Вася проводила их взглядом со слезами удивления на глазах. Они летели над озером, и все были разными. Сова, орел, утка и мелкие птицы. Чудесно, странно. Последней взлетела золотая кобылица. Ее крылья развернулись широко, дымились, ее хвост был всех оттенков огня: золотой, синеватый и белый. Она полетела за птицами, крича. Вскоре их поглотила тьма.

Вася смотрела на лошадей. Они словно приснились ей. Глаза слипались от усталости. Ее ноги и лицо онемели, и она дрожала, словно скованная льдом.

«Соловей, — бессильно подумала она. — Почему ты не улетел?».

На краю озера стоял большой дуб. Его ветви выделялись, словно почерневшие кости на белизне луны. Справа среди деревьев было что — то темное и квадратное.

Дом.

Точнее, развалины. Крыша дома была с резкими склонами, чтобы не задерживался снег, и она обвалилась, огонь не сиял за окном или дверью. Было тихо, слабо поскрипывали деревья, трещал тающий лед озера. Но это место, эта поляна у воды не казалась пустой. Она была насторожена.

Дом построили на крепкой платформе меж двух деревьев. От этого казалось, что он стоит на крепких ногах, а окна были черными глазами, смотрели свысока. На миг дом показался не мертвым. Он будто смотрел на Васю.

А потом иллюзия угрозы пропала. Это были развалины. Ступени прогнили, обвалились. Внутри точно были сухие листья, мыши и тьма.

Но там могла быть печь, даже немного зерна после прошлого жителя дома. Она могла там укрыться от ветра.

Едва осознавая, что делает, Вася пересекла поляну, спотыкаясь о камни, скользя по снегу. Стиснув зубы, она забралась по ступеням. Было слышно лишь скрип ветвей и ее хриплое дыхание.

На вершине лестницы стояли два столба, где были вырезаны чудесные фигуры: медведи, солнца, луна, маленькие странные лица, похожие на чертей. Над дверью были вырезаны две лошади, вставшие на дыбы.

Дверь висела на петлях среди гнилых листьев. Вася прислушалась.

Тихо. Конечно, тихо. Может, там жили теперь звери, но ей было все равно. Почти упавшая дверь заскрипела ржавыми петлями. Вася прошла внутрь.