Чародеи на практике - Елизавета Шумская (2008)

– Не нравится, да, Златко Бэррин по прозвищу Синекрылый? – хохотнул тем временем Эзгио, заметив состояние юноши, вполне ожидаемое и специально вызываемое. – Утешайся тем, что вам хоть немного дают пожить. Знаешь, вообще говорят, что детство и молодость – лучшее время, а как раз они у вас и есть, так что можно сказать, что я щедр. Твой предок и твой Король такими не были.

Парень сноровисто вскинул голову, услышав имя своего сюзерена.

– Ну ты посмотри! – Шаман явно забавлялся. – Ты еще до сих пор веришь, будто бы стоит верой и правдой служить своему Королю? Ты еще не понял, что он представляет из себя?

– Не смей!.. – рявкнул Златко, наплевав на все намерения терпеть и молчать. Впрочем, его тут же прервали.

– Что не сметь? Не сметь говорить правду? – словно клыки на миг скользнули в нечеловеческой ухмылке. – Неужели ты думаешь, что тот, кто убивает детей, имеет право хоть на какое-то уважение?

– Ты был его противник! Враг! И ты был опасен! – вновь сорвался Синекрылый. – Врагов никто не жалеет!

– Даже если они дети? – вкрадчиво поинтересовался мужчина.

– В истории и не такое было!

– А зачем тогда лицемерить и прикрываться всеми этими заявленными идеалами? Зачем столько пафоса, а, Бэррин? Твой Король через твоего предка получил от меня все, все, что было: власть, сотрудничество, моих людей, мою жизнь, в конце концов! Разве этого было мало? Нет, ему чем-то помешал ребенок! Как ты это объяснишь, Бэррин?!

Юноша отчаянно замотал головой:

– У него не было другого выбора! Так получилось! Та-а… – Он хотел продолжить, но его вновь прервали.

– Вот и у тебя не будет другого выбора. Извини, так уж получилось.

И в этом голосе, в этих глазах было столько злобного удовлетворения, что выдержать все это Златко был не в силах. Меч сам появился в руке, и парень бросился на обидчика.

Пещера огласилась хохотом.

Щелчок пальцев – и Синекрылый летит в знакомую бесконечную бездну. Только теперь что-то постоянно его задевает. Рвет одежду, царапает кожу, дергает за волосы. Меч давно выдернут из руки, а легкие хоть и неприятные, но терпимые прикосновения превратились в удары. И крыльев не развернуть…

И не остановить этого падения. И можно только кричать. Кричать и кричать. От боли, от отчаяния, от невозможности что-то изменить.

На глазах слезы, а душу рвет на клочки осознание того, что наказание справедливо.

Только боль от этого не уменьшается.

Златко очнулся от пощечины. Реальная боль обожгла и вырвала из цепких объятий кошмара.

Бэррин резко сел и попытался понять, что с ним, кто он и кто это рядом. Спустя пару минут ему это удалось. По крайней мере, взволнованные синие очи Калли он опознал совершенно точно.

– Гоблин твою мать, Синекрылый, ты чего поспать добрым троллям не даешь?! – А вот и Грым. Да, Грыма лучше не будить, если рядом нет еды или врагов.

– Кошмар, – выдавил из себя Бэррин. Глупо, конечно, но умные мысли в голове упорно не появлялись.

– Только не говори, что нам еще одна змеюка попалась, – фыркнул тролль, намекая на гюрзу-илу, с которой им пришлось столкнуться на постоялом дворе не так давно. Она как раз и баловалась тем, что насылала на юных магов кошмары.

– Не, – мотнул головой Златко. – Точно не она. И не ей подобная даже.

– Гоблин, ну тогда возьми у Ивы успокоительное и дай поспать! – совсем уж раздраженно, явно с трудом сдерживаясь от более грубых выражений, высказался Грым и вновь завалился на подушку.

Синекрылый был настолько измотан кошмаром, что у него даже не было сил на ответное возмущение или стыд. Так что парень лишь пялился некоторое время в широкую спину тролля, а потом перевел взгляд на молчаливого эльфа.

Тот легонько коснулся плеча друга и шепнул – или, скорее, тихо произнес:

– Может, правда, сходишь к Иве?