Лунное граффити - Кроули Кэт (2005)

— Какой же дурак высунет голову на таком хо­ду? — удивляется Джезз.

В этот момент Дилан говорит Дэйзи:

— Хоть бы башку в окно высунуть!

Дэйзи облизывает палец и пишет на стекле «идиот».

Люси смеется, я тоже не могу удержаться от смеха. Поезд переходит на другой путь, и нас ки­дает друг к другу. В небе за окном выбросы пла­мени с нефтезавода и только что взошедшая не­полная луна. У нас с Лео есть граффити: нарисо­ванную луну пересекают тени высоковольтных проводов. Лео написал: «Луна в плену».

Перед тем граффити я делал эскизы в альбоме.

Хотел добиться того же эффекта, что у Дали в фантастических пейзажах — мы с Бертом видели их в галерее. Текучие образы никак не шли у ме­ня из головы, а ночью приснилась луна, которую обступают тени.

Голос Люси врывается в мои мысли:

— С чего ты вдруг бросил школу?

— Боялся, ты опять меня изобьешь.

Остановка, в вагон заходят новые пассажиры. Пропускаю несколько человек между нами, по­скольку продолжать диалог на тему «почему ты бросил школу» у меня нет никакой охоты. Бет то­же об этом спрашивала. Я сказал, что мне предложили работу, что надо было помогать маме пла­тить за жилье. Сказал правду, вернее, лучшую ее часть. Часть похуже заключалась в том, что меня засекли, когда я вытаскивал эссе из-за пояса.

Мы первый раз писали эссе по искусству в клас­се. Раньше я бы напечатал что хочу сказать, а Лео просмотрел бы и исправил невнятицу. Но с десято­го класса начиналась подготовка к выпускным экза­менам в двенадцатом, и я понял, что мне крышка. «Ничего не крышка, — возразил Лео. — Я запишу, что ты хочешь сказать, а ты скатаешь по-тихому».

Ничего бы не случилось, если б урок в тот день вела миссис Джей, но она заболела, и ее заменял Феннел. Он увидел, как я тащу эссе из штанов, и разорался. Будто я ему лично что-то сделал. Клас­су он сказал: «Если у кого-то еще мозги спрятаны в брюках, выходите и садитесь рядом». Какой иди­от говорит «брюки»?

За весь урок я ни разу не посмотрел на Люси. Хотя очень хотел. Хотел дать ей знать, что не спи­сывал, но как объяснишь, если эссе было у меня в штанах?

Прозвенел звонок, и она ушла вместе с осталь­ными, а Феннел повел меня в свой кабинет. Пока мы шли по коридору, пацан за спиной Феннела состроил мне рожу, сунул руку в штаны и сделал вид, что дрочит. Я знал, что через пять минут ис­тория разойдется по всей школе. Вспоминая тот день, я вижу только дрочащих клоунов.

Промывку мозгов Феннел решил устроить в методкабинете. Велел мне сесть и написать «Это не мое эссе», чтоб сравнить почерки. Он вел у Лео столярное дело и почерк его сразу узнал. Но эссе было мое, и я предложил несколько мест, где он мог бы хранить отобранную работу «до возвраще­ния миссис Джей». Мои идеи ему не понравились, так что он и Лео решил втянуть.

«Не, почерк не мой, — заявил Лео. — Эдов по­черк». Ноги он выставил из-под парты, руки скре­стил на груди и даже сидя смотрел на Феннела сверху вниз. В общем, нас обоих отстранили от занятий, причем не столько за эссе, сколько за предложения, куда ему это эссе засунуть. Лео че­рез неделю вернулся.

Теперь в дневное время я рыскал по магазинам в поисках нужного оттенка синего, а ночами рисо­вал небо. Почти нужный оттенок нашелся в мага­зине Берта, только краска продавалась в жестяных банках, вот я и ходил к нему пополнять запасы.

Как-то раз, пробивая мне чек, Берт спросил: «Надеюсь, ты не из тех малолетних бездельников, что портят стену моего магазина?». — «Если и так, я бы вряд ли признался, верно?» — ответил я, пред­видя, что он выкинет меня за дверь. «Сразу вид­но, глаза тебе подбили за то, что язык хорошо под­вешен», — невозмутимо продолжил Берт. «А вот и нет. Глаза подбили как раз за то, что язык под­вешен плохо», — ответил я.