Тень за спиной - Тана Френч (2019)

Тишина казалась бесконечной. Кабинет изменился, трансформировался, как трансформировалась недавно уютная комната для допросов. Рисунки пастелью на стене, хлопья в снежном шаре. Тонкая оболочка реальности, прикрывающая обглоданные кости и оскаленные зубы.

Маккэнн заговорил, ровно, спокойно:

— В субботу вечером, после ужина, я сказал жене, что иду выпить, и направился к дому Ашлин. В дом я вошел через кухню. Увидел, что на плите готовится ужин, но ничего не заподозрил. Играла какая-то танцевальная музыка, Ашлин не слышала, как я появился. Я зашел в гостиную и тихо, как обычно, позвал ее, чтобы соседи не услышали. И тут я увидел стол, сервированный на двоих. Бокалы. Свечи. И подумал, что она ждала меня. Я должен был сразу догадаться. Ведь я никогда не приходил к ней по субботам, обычно жена тащила меня в ресторан, но в тот вечер у нее разболелась голова. Ашлин не могла догадаться, что я приду. Но мне так хотелось ее увидеть.

Я осмелилась покоситься на Стива и встретила его взгляд, полный изумления. В этом кабинете только нас потрясло происходящее. Голос Маккэнна звучал буднично, ни намека на волнение. Уже открыв дверь, Маккэнн знал, что О’Келли от него потребует. Как наверняка и Бреслин. Вот почему он не кинулся к шефу с версией Маккэнна, с просьбой защитить их. Только мы со Стивом, два болвана, ничего не поняли.

— Потом она вышла из спальни, — продолжал Маккэнн. — В таком чудесном синем платье. Она была прекрасна. Зимний вечер, все серо и мокро, а тут красота, способная осветить весь мир… Волосы распущены. Она знала, что так мне особенно нравится. Сережка в одном ухе. Я хотел подойти к ней, я… — Руки взлетели в несостоявшемся объятии. — Ашлин… Она отпрянула, но тут же узнала меня. Я ожидал, что она рассмеется и поцелует меня, но на ее лице был такой ужас. Как будто это не я, а чужак, проникший к ней в дом. Вот тогда-то в голове у меня и завертелось. Она ждала другого. Она выставила перед собой ладони, чтобы я к ней не прикасался, сказала: «Ты должен уйти». — Маккэнн задышал чаще, снова погружаясь в то пережитое состояние неверия. — Я сказал, спросил: «Что? Что ты делаешь? Для чего это все?» Но она продолжала указывать на заднюю дверь и все повторяла, чтобы я ушел. Я даже представить себе не мог… Все говорил, говорил, спрашивал: «Что случилось? Ты же в среду, три дня назад, мы же… ты разве не говорила, что не можешь пережить, что я снова и снова возвращаюсь к жене? Я проводил с тобой мало времени? Ладно, порву с женой сегодня же, перееду к тебе, я все сделаю. Тебе что-то наболтали обо мне, это твоя Люси, наверное, я все объясню, позволь мне…» Но она лишь мотала головой: «Нет, дело не в этом, нет, просто уходи». Она пыталась подтолкнуть меня к кухне, выпроводить, только я не собирался или не мог… И я сказал, стоя там как распоследний дурак, у меня уже не было сил сдерживаться, я спросил: «Это все? Значит, у нас с тобой все кончилось?» Ашлин… она вдруг замерла, словно никогда об этом не думала. Замерла, как громом пораженная. А потом сказала: «Да. Думаю, что именно так».

Я даже не осмеливалась теперь коситься в сторону Стива. Мы оба почти не дышали.

— Мне это показалось шуткой, дурацкой шуткой, я все ждал финальной фразы, которая все перевернет. Но ее лицо… Она действительно хотела, чтобы я ушел. И я сказал единственное, что мог сказать: «Почему?» Она ответила: «Возвращайся домой». А я сказал: «Объясни почему, и я уйду. Что бы это ни было, просто объясни. Я не могу остаток жизни мучаться догадками». А она вдруг рассмеялась. У Ашлин был чудесный смех, славный негромкий колокольчик, но этот смех… он был совсем иным. Не смех, гиений хохот, он заполнил все. Она словно… — Челюсти у Маккэнна сжались, он заново переживал этот смех, который нарастал и нарастал, пока не заполнил всего его целиком. — Она словно… счастливая была. И такой счастливой я не видел ее никогда. А потом она сказала: «Вот и мучайся. А теперь убирайся».

Он замолчал.

О’Келли сказал:

— И?