Тень за спиной - Тана Френч (2019)

Мне с трудом удалось разжать челюсти:

— Ничего.

— Что — ничего?

Ну не смогу же я вечно от него скрывать эту газетенку, да и выглядеть это будет так, словно я расстроена тем, что на фотографии вылитый ротвейлер.

— Вот, — я протянула ему телефон.

Брови у Стива полезли вверх.

— Боже. — И секундой позже: — Боже.

— Да неужели? — сказала я.

Средства массовой информации не упоминают имен убитых, пока не получают от нас «добро». Это делается, чтобы родные не узнавали о трагедии с газетных стендов супермаркетов, а иногда и нам удобно придержать имя убитого в секрете денек-другой. Но зачастую газеты выдают столько информации, что местным жителям не составляет большого труда понять, о ком идет речь.

Тридцатилетний отец двоих детей, работавший в финансовой сфере, или что-то в этом роде, и местным жителям все понятно. Масс-медиа также не публикуют фотографий детективов, занимающихся расследованием, потому что не очень бы хотелось, чтобы нас мгновенно везде узнавали. Я никогда не разрешаю публиковать свои фотографии, у меня на это есть свои причины, но если уж фотографию детектива печатают, то на ней он выглядит профессиональным и дружелюбным. Человеком, к которому бы свидетели тянулись, а не оборотнем с похмелья. Если журналист перейдет запретную черту, он за это заплатит. Никаких тебе источников, близких к следствию, и мы уж постараемся, чтобы редактор узнал, почему газете перекрыли кислород. Этот козел Краули перешел целую дюжину запретных черт. Он тысячу раз до этого балансировал на грани, но все это были маленькие трусливые шалости, которые давали ему почувствовать себя Бобом Вудвордом, не причиняя настоящих неприятностей. Такого он не вытворял никогда. Копов Краули терпеть не может, потому что он мятежный дух, который ни перед кем не преклонит колена, но он мятежный дух, которому надо выплачивать ипотеку, поэтому всегда держался в рамках.

То ли он внезапно на закате жизни отрастил себе пару серьезных бубенцов, то ли решил совершить профессиональное самоубийство, то ли некто надумал его уничтожить. Этот Некто сначала подсказал Краули, где искать меня этим утром, а потом предложил напечатать эти фотографии. Некто убедил его, что он не попадет ни в какой черный список. Некто пообещал Краули, что дело того стоит.

Стив все еще изучал статью.

— Здесь нет никакой внутренней информации.

Это значит, что мы не сможем отследить источник.

— Да знаю я. Но он связан с кем-то в отделе. Наверняка. И если я найду, с кем…

Стив взглянул на меня:

— Мы можем заключить сделку с Краули. Мы ему даем все лакомые кусочки в этом деле, а он сливает нам свой источник.

— Не смеши меня. Тот, с кем Краули связан, уже наобещал ему кучу всего. Он ни за что не поставит это на кон.

Я забрала у Стива свой телефон и сунула в карман.

— Знаешь, у кого была блестящая возможность потолковать с Краули об этом деле?

Стив спокойно ответил:

— Бреслин.

— Совершенно верно.

— Бреслин обожает быть весь в белом. Самый простой способ добиться этого — представить дело так, будто мы все почти завалили, а он пришел и всех спас.

Понизив голос, я подхватила:

— Или он просто решил со мной поиграться и выставить меня на посмешище. Или он чем-то обязан Краули и должен время от времени подкидывать ему косточку, а нам просто повезло стать сегодняшней косточкой.

— Может быть.

Стив оглянулся на дверь. Я тоже.

— Слушай, но работать с ним все равно придется. В любом случае.

— Я готова работать с кем угодно. Такой уж я уродилась.

— Серьезно?

— Я буду с ним работать.

Хотелось метаться из угла в угол, но вместо это я приклеила свою задницу к столу и заставила себя успокоиться.

— Мы должны использовать его на допросах. И держать его в курсе того, что происходит с твоим парнем, — я мотнула головой в сторону стекла-зеркала, — а в остальном ему не надо знать, о чем мы думаем.