Сестра! Сестра? - Сью Фортин (2019)

Слезы, бегущие по моим щекам, смывают все сомнения последних недель.

Элис крепко сжимает меня в ответ.

– Привет, Клэр. Не верится, что я и правда здесь. Я столько лет о вас думала. Вы с мамой были будто не настоящие. И вот… мечта ожила.

У Элис сильный южный акцент – выговор гнусавый и довольно резкий. Меня это почему-то удивляет. Я, видимо, ждала, что она разговаривает, как мы.

– Пойдем в машину, – вздыхаю я.

И вытираю лицо платочком, который сует мне в руку мама. То же самое она проделывает и с Элис. Мы втроем дружно промокаем слезы. Я беру чемодан сестры и неожиданно вспоминаю.

– А где твоя подруга? Марта. – Я вглядываюсь в стеклянные двери.

Элис машет рукой.

– О, точно, простите. Внезапная смена планов. У Марты не получилось. Так что, увы, прилетела только я. – Элис с широкой улыбкой пожимает плечами. – Это ведь ничего? – Она стирает с лица улыбку и озабоченно добавляет: – Простите, нужно было сообщить, но я так разволновалась, что забыла напрочь.

Мама берет Элис за руку.

– Ничего страшного, дорогая. Не надо извиняться. Это не имеет значения. Главное, ты сама приехала.

– О, меня бы ничто не остановило! Я так хотела повидаться, мама. – Элис подчеркивает последнее слово, которое с американским акцентом звучит непривычно, и кладет голову маме на плечо. – Я ведь могу обращаться к тебе «мама»?

– Конечно, милая. – Мама целует Элис в макушку. – Для меня это лучшая в мире музыка.

Они проходят мимо меня, вновь ничего не замечая вокруг. Я с минуту смотрю им вслед и прислушиваюсь к странному, неуютному чувству, шевелящемуся внутри. Наверное, я просто не привыкла, чтобы кто-то другой звал мою маму «мамой».

Дорога домой пролетает быстро. Я сажусь за руль, мама – впереди на пассажирское сиденье, Элис – за мной. Мама вежливо расспрашивает: как перелет, кормили ли в дороге, без проблем ли дали отпуск на работе? Безопасные темы. Элис отвечает и тоже задает вопросы: водит ли мама машину, работает ли, чем увлекается? Не менее безопасные темы.

Мама достает распечатанное фото, которое прислала Элис. Оно слегка помято.

– Спасибо за фотографию, – говорит мама, разглаживая фото на колене. – Ты привезла еще снимки? Детские, юношеские?

Мама просила об этом в последнем электронном письме. Я смотрю на Элис в зеркало заднего вида. Она ловит мой взгляд и корчит рожицу. Ясно – не привезла.

– Ой, прости. Знаешь, у меня жуткое подозрение, что я забыла альбом на столе. – Элис хлопает себя по лбу. – Прости, я такая глупая.

– Ничего страшного, не переживай.

Мама разочарована, это слышно, и ее бодрый ответ – лишь притворство.

– Мы можем нащелкать море фотографий, пока ты здесь, – предлагаю я. – Сделаем собственный фотоальбом.

– Да, отлично! – загорается Элис. – Честно говоря, у меня почти нет детских фотографий. – Я вновь бросаю взгляд в зеркало. Элис смотрит в окно. – Папа мало фотографировал, – грустно добавляет она.

– Девочки тебя ждут не дождутся, – меняю я печальную тему.

До самого дома трещу без умолку, рассказываю о дочерях: о том, какие они; об их проделках; о том, что Хлоя спокойная и чувствительная, по натуре она осторожнее и мягче Ханны, а Ханна общительная, веселая, неугомонная и временами чересчур прямолинейная.

– Скорее бы их увидеть. Просто не верится, что я тетя, что у меня две прекрасные племянницы, – говорит Элис. – Хочу с ними познакомиться. И с твоим мужем, конечно, тоже. Ты настоящая счастливица, у тебя есть семья.

Мы едем по узкой извилистой улочке к дому. Границу нашего участка обозначает невысокий каменный забор, в который врезаны черные ворота.

– Ну как, знакомо? – спрашивает мама.

Ей отчаянно хочется, чтобы Элис вспомнила о своем раннем детстве хоть что-нибудь.

– Немножко, – отвечает та. – Черные ворота. Они почему-то засели у меня в памяти.