Идеальные лгуньи - Ребекка Рид (2019)

– Я хочу знать, что ты об этом думаешь, дорогая? – спросила Аллегра.

Великолепно. Она хочет получить цитату.

– Я думаю, что социальная инициатива – это замечательно, – сказала Нэнси, отбрасывая волосы назад. – Однако считаю, что здесь имеет место попытка разорвать существующие отношения между девочками из «Фэрбридж-Холла» и мальчиками из «Уитлоу». У многих из нас сложились дружеские отношения за прошедшие годы, – заявила она.

– Ты звезда, – сказала ее мать. – Однако мне потребуется немного изменить твои слова, чтобы они звучали, как у обычного подростка.

«Я не обычный подросток, – хотела ответить Нэнси. – Ты платишь тысячи фунтов за каждый семестр, чтобы я им не была».

– Никаких проблем. Ты ее прикончишь, верно?

Ее мать рассмеялась:

– Конечно же, нет. Просто подумай, как отреагирует «Фэрбридж»? Представь, что будет, если тебя вышвырнут вон и ты будешь вынуждена вернуться к нам с отцом.

– Представляю, – ровным голосом ответила младшая Грейдон.

– И еще одно, если кто-то из твоих подруг попытается говорить с прессой, напомни им, что это противоречит кодексу школы и их могут отстранить от занятий. – Аллегра захихикала. – И тогда у меня будут эксклюзивные права.

– Ясное дело, – сказала дочь, наматывая провод на палец.

– «Фэрбриджу» понравится. Наверное, они сделают мне скидку на плату за твое обучение.

Если и было нечто более привлекательное для Грейдон-старшей, чем сенсационная новость, так это возможность получить бесплатно то, за что другие люди должны платить. Нэнси стало противно.

– Что ты собираешься делать сегодня вечером? – спросила она.

– Сегодня вечером? На ужин придут гости, и нам необходимо освободить место на стене, потому что завтра доставят новую картину. А ты?

– У меня нет никаких планов, – спокойно ответила Нэнси.

Она представила мать, которая стоит на кухне, прислонившись к столу, слушает свою дочь и рисует деревья и цветы в блокноте, в котором записала ее слова. Девушке вдруг показалось, что она уловила запах тоста и стирки, и, к своему стыду, она неожиданно ощутила накатившую волну тоски по дому. Она не чувствовала ничего подобного уже несколько лет. Тоска по дому позволена только в первые недели пребывания в школе, когда тебе одиннадцать, а не когда уже скоро семнадцать. Нэнси хотела сказать: «Было бы не так уж плохо жить дома, верно?»

– Ну мне пора, дорогая, – именно в этот момент сказала Аллегра. – Выше голову!

Дочь ничего не ответила. По ее щекам покатились слезы, смешные и непростительные.

– Нэнси?

– Да. Хорошего тебе вечера, – сумела выдавить из себя школьница и положила трубку на рычаг.

Она несколько мгновений сидела совершенно неподвижно, прижимая руки к глазам, чтобы остановить слезы. Девушка сказала себе, что подождет, когда с ее лица сойдет румянец, и только после этого выйдет из кабинки. Но на самом деле она хотела понять, заметила ли мать, как пресекся ее голос в конце разговора, и не попытается ли она перезвонить.

Нэнси решила досчитать до сорока. Если на счете сорок мать не позвонит, она уйдет.

На двадцати семи телефон зазвонил. Грейдон сорвала трубку и услышала голос с сильным акцентом.

– Может Росио взять трубку? – спросил голос.

– Конечно, – со вздохом ответила девушка. – Я ее поищу.

Она вышла из кабинки, намереваясь сделать не слишком усердную попытку отыскать Росио перед тем, как предложить тому, кто набрал номер школы, перезвонить позже. Но, выглянув в коридор, девушка увидела море спин в пижамных кофтах с цветочками и капюшонами – обычная форма в зимнее время.

– Что случилось? – спросила она, когда мимо нее проходили девочки, одна за другой.

– Понятия не имею, – сказала Кармен, высокая испанка, к которой Нэнси относилась со скупым уважением из-за ее сильных рук и высоких оценок.

– Нэнс! – позвала ее Лила откуда-то из-за спины.

Она подбежала к Грейдон и обняла за плечи.