Идеальные лгуньи - Ребекка Рид (2019)

– Да, я сказала Нэнси, что тревожусь из-за тебя. В последнее время у тебя ужасное настроение. А мне не все равно, Лай. И я не выдумывала про тебя истории.

– Мы команда, ты не забыла? – вмешалась Грейдон, копируя голос Джорджии – тихий и мягкий.

Они не могли допустить, чтобы Лила испугалась и сбежала внутрь или, еще того хуже, ушла домой. Нэнси знала, что должна с этим разобраться, чтобы иметь возможность вернуться в Бостон с Бреттом и жить дальше.

– Мы всегда были командой, еще со школы, – добавила она. – Если у тебя все плохо, значит, плохо и у нас. Вот как это работает.

Брир снова принялась жадно пить из бокала.

– Нам уже тридцать три, Нэнси, это не вечеринка с ночевкой, – заявила она и после коротких колебаний продолжила: – И ты уже ничего не можешь сделать.

– С тобой случилась трагедия, – продолжала Грейдон. Все пошло не так, как она рассчитывала. Совсем не так. – Мы понимаем.

– Нет, не понимаете.

– Я понимаю, – вмешалась Джорджия. – Я это пережила.

Лила повернулась к ней. Ее лицо стало неприятным.

– Ты не можешь забеременеть, – заявила она. – Это не то же самое.

Нэнси постаралась скрыть удивление. Подруга не должна так говорить с Джорджией. Ни с кем не должна. У хозяйки сделался такой вид, будто Лила плеснула ей вина в лицо. Она молодая и здоровая, она находится в хорошей форме. Ее тело создано для рождения детей, и она говорила про детские имена с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. И никогда не терпела поражений.

– Я знаю, что это не то же самое, – заговорила Джорджия, – я лишь хотела сказать, что понимаю тебя. Всякий раз, когда у меня начинаются месячные, я ощущаю потерю.

Джорджия сказала «всякий раз» – из чего следовало, что таких циклов было несколько. Теперь понятно, что означают спрятанные под кроватью тесты на беременность и овуляцию и печальная, тайная коробка с детской одеждой в шкафу.

– Это совсем не то же самое! – выкрикнула Лила.

Ее голос прозвучал как-то дико в тихом спокойствии вечернего сада.

Нэнси изучающе посмотрела на Джорджию. Теперь слой жира вокруг ее талии и легкая припухлость лица становились понятными. Сколько раз она пыталась? И почему ничего не рассказала? Грейдон знала многих врачей. Экспертов. Она могла бы дать Джорджии совет. Свести ее с лучшими специалистами в мире. Она бы помогла.

– Ты знаешь, почему ты не можешь иметь ребенка, верно? – спросила Лила, неожиданно успокаиваясь. – И ты знаешь, почему я потеряла своего?

Никто из них не ответил.

– Это из-за того, что мы сделали, – продолжала Лила.

У Нэнси появилось ощущение, что она падает.

Значит, Джорджия права. Дела действительно обстоят очень плохо.

Ей больше ничего не нужно было знать – Грейдон поняла, что именно сделала Лила. Поняла историю, которую она состряпала в своем сознании. Волшебную сказку. Детские глупости. Недалекая, инфантильная Лила придумала миф и убедила себя, что он является правдой.

Джорджия права. Права во всем. И теперь то, что Нэнси пыталась задавить в себе, стало вырываться наружу, проникать в ее кровеносную систему, двигаться по ее телу. В течение нескольких последних недель, с того самого момента, как она прочитала письмо Джорджии, присланное по электронной почте, Грейдон снова и снова повторяла одни и те же слова: «Это смешно, она слишком остро на все реагирует», словно мантру. Она мысленно говорила это в такси по утрам, в ванной комнате и на работе, на темной кухне в квартире Бретта в три часа утра.

Реакция Джорджии не была избыточной. Она оказалась правильной.

Лила хотела говорить.

– Все из-за того, что мы сделали. Вот в чем причина. И иногда… – Она замолчала, и Нэнси затаила дыхание, чтобы заставить себя тоже промолчать. – Иногда, – продолжала Лила, – я думаю, что нам следовало кому-нибудь рассказать правду.

– О Брандон? – спросила Джорджия, и ее голос прозвучал едва слышно.