Невинные - Джим Чайковски, Ребекка Кантрелл (2015)

Задолго до того как Рун оказался вблизи дерева, его обоняния коснулся страшный запах. Даже против ветра он смог распознать этот смрад, свидетельствовавший о присутствии зверя, превращенного посредством крови стригоя в нечто чудовищное.

Бласфемаре. Беспощадный зверь.

Неужели это зов проклятой крови так неотвратимо гнал его через пустыню? Неужели это зло взывало к его и так обостренным чувствам — чувствам, усиленным многими неделями поисков оскверненных камней среди песка? Рун замедлил шаг и извлек ножи из ножен, пристегнутых к предплечьям Солнце сверкнуло на серебряных клинках древних карамбитов, изогнутых, словно когти леопарда. Ему понадобятся эти когти, чтобы сразиться с тем, что ждет его впереди. К этому мгновению Рун уже распознал запах своего противника: анафемский лев.

Корца обогнул дерево по широкой дуге. Он внимательно всматривался в тень, пока не заметил покрытый желтовато-коричневым мехом холм, полускрытый под навесом ветвей. В своем естественном виде львица, должно быть, была великолепна. Но даже теперь, после искажения, ее величие нельзя было не узреть. Под мехом, ставшим плотным, точно бархат, бугрились неестественно сильные мышцы. Массивная голова покоилась между лапами, и Рун мог видеть морду львицы, красивую и умную.

И все же каждое слабое биение ее сердца несло с собой неизлечимую болезнь.

Подойдя ближе, он заметил черную кровь, запекшуюся на ее плече. Казалось, что мех на ее боках был выжжен широкими полосами.

Рун догадывался, откуда здесь взялась анафемская львица — и откуда взялись ее раны. Он вспомнил орды искаженных зверей, сопровождавших армию Иуды во время битвы, разыгравшейся здесь прошлой зимой. Там были шакалы, гиены и небольшая стая львов. Рун полагал, что все эти звери — равно как и стригои — погибли или были рассеяны в конце того сражения, когда по окружающим пескам прошлось священное ангельское пламя.

После этого был послан отряд сангвинистов, чтобы выследить выживших противников, разбежавшихся по пустыне, но, очевидно, эта тварь спаслась и от огня, и от охотников.

Даже раненая, она сумела выжить.

Тварь подняла золотисто-желтую морду и зарычала в его сторону. Ее глаза в тени горели алым — кровь стригоя, осквернившая тело львицы, лишила их истинного цвета. Но это усилие, казалось, истощило еще остававшиеся у несчастной твари силы — ее голова вновь поникла на лапы. Ей оставалось жить уже недолго.

Следует ли мне прекратить ее страдания или дождаться ее смерти?

Рун двинулся вперед, сокращая расстояния между ними и все еще колеблясь в принятии решения. Но прежде чем он сумел сделать выбор, львица рванулась вперед из тени на ослепительный свет солнца. Ее прыжок застал его врасплох. Он сумел откатиться вбок, но острые когти рванули его левую руку.

Рун вновь развернулся лицом к твари, его кровь капала на горячий песок.

Львица угрожающе припала к земле и, встопорщив усы, зашипела. Этот звук оледенил даже бесстрастное сердце Руна. Львица была сильным противником, но она не могла долго оставаться вне тени от дерева. Она все-таки была бласфемаре и под прямыми солнечными лучами быстро слабела. Рун сместился так, чтобы встать между ней и древесным укрытием.

Эта угроза встревожила львицу, ее хвост задергался из стороны в сторону, описывая яростную дугу. Она напрягла задние лапы и прыгнула, метя желтыми зубами в шею Руну.

На этот раз Корца принял вызов, бросившись ей навстречу, — он уже знал, что ему делать. В последний миг отвернул в сторону и полоснул серебряным ножом по обожженному плечу львицы, а потом упал и перекатился, стараясь не выпускать ее из виду.

Из пореза хлынула кровь, густая и черная, она пузырилась, точно смола. Рана была смертельной. Рун подался назад, давая львице возможность уйти в тень и умереть там спокойно. Но вместо того она исторгла из груди странный, жуткий вой — и снова кинулась на него, предпочтя тенистому укрытию атаку при ярком свете солнца.