Город чудес - Роберт Джексон Беннетт (2019)

— Очень немногие. — Она сплевывает в поросшие травой дюны. — Послушай, господин Сигруд, есть вещи, о которых я не могу с тобой разговаривать. Не «не хочу», а «не могу». Я чудесным образом лишена возможности сделать это. Я не могу сказать определенные вещи, если не нахожусь в определенном месте — а мы сейчас не там. Видишь ли, это протокол безопасности. Это единственный способ быть уверенным, что он нас не услышит.

— То, чем занималась Шара, тоже в числе этих вещей?

Мальвина молчит.

— А количество божественных детей?

Опять тишина.

— И место, где вы прячете всех этих детей?

Она отворачивается и смотрит на море.

— Последний вопрос, — говорит Сигруд. — Ты знаешь про Татьяну Комайд?

— В смысле про дочь Шары? Ну да, знаю. Кто не знает? А что?

— Ты не думаешь, что… она из божественных детей?

Мальвина смотрит на Сигруда, выпучив глаза.

— Что? Нет! Мы с Шарой из кожи вон лезли, чтобы отследить других; она бы сказала мне, если бы еще одна была у нее прямо перед носом!

— А ты видела Татьяну Комайд? — спрашивает Сигруд.

— Нет. Зачем?

— Я видел ее совсем недавно. Вы с ней… Ну, я бы сказал, очень похожи.

Мальвина смеется.

— Ты заблудился в трех соснах, — говорит она. — Я знаю своих сестер. Я знаю, кто они, что они, как они выглядят. Она не одна из них.

— Уверена?

— Абсолютно. Кроме того, окажись она божественным ребенком, разве она бы не проснулась и не вспомнила о своей истинной сути после смерти матери?

— Видимо, да, — говорит Сигруд. — Но, может, потому Рахул Кхадсе и убил Шару таким публичным способом. Не просто перерезал ей горло, а устроил целый спектакль, который не могли не заметить.

— И что?

— И то, что, поскольку мальчишка считает Татьяну божественной, такое публичное убийство было бы хорошим способом убедиться, что новости дойдут до нее и окажутся крайне разрушительными и травмирующими. В достаточной степени, чтобы разбить чудо, сдерживающее ее воспоминания.

— Почему ты думаешь, что мальчишка считает Татьяну божественной? — спрашивает Мальвина.

— Ну, он мне сам так сказал.

Она глядит на него, разинув рот.

— Ч-что?! Когда? Вы с ним что, болтали за чашкой чая?

Сигруд рассказывает, что произошло с ним в поместье Шары. Мальвина слушает, в ужасе открыв рот.

— Постой-ка, — говорит она и вскидывает руки. — Ты… ты попал в его владения?

— Наверное, да. Он не проводил со мной экскурсию.

— Но… даже я не могу туда попасть! Это место, где он может быть самим собой, таким, какой он на самом деле. Понимаешь?

— Нисколько.

Она окидывает его взглядом, ее лицо искажено подозрением и немалой долей отвращения.

— Как же ты выжил? Почему ты до сих пор жив?

— Я почти умер, — говорит Сигруд. — Я был очень близок к смерти. Это было похоже на лихорадку…

— Лихорадка! — недоверчиво повторяет она. — Ты должен был умереть мгновенно, а не заполучить насморк! Ну и странная же ты птица, господин Сигруд. Мне это не нравится. Ты сопротивляешься тому, что я делаю с прошлым, тебе удается ранить нашего врага, а потом еще и выжить после визита в его проклятые владения. Ты делал что-нибудь еще странное?

Сигруд вспоминает Урава, как тот извивался, колотил хвостом в темных водах Солды… как тварь проглотила его, но не сумела по-настоящему пожрать. Он думает о собственном лице, которое за все эти годы причудливым образом не состарилось.

— Да, — тихо говорит он.

— И мне стоит о чем-то тревожиться?

Сигруд долго думает.

— Я не знаю.

Она пристально на него смотрит.

— Хочу, чтобы ты знал: я убью тебя, если придется. Я знаю, ты был близок к Комайд, но если ты станешь угрозой тому, что мы здесь делаем, я…

— Понимаю, — говорит Сигруд. — И надеюсь, что этого не случится.

Мальвина нервно трет губы костяшками пальцев.

— Ты сказал, что знаешь, где дочь Комайд?