Город чудес - Роберт Джексон Беннетт (2019)

Мир яркий и бурлящий. Сигруд делает глубокий, судорожный вдох, и от этого ребра болезненно трещат. Горло перехватывает, он начинает кашлять, и боль усиливается.

Он моргает и озирается. В доме бушует ад. От жара мокрая одежда Сигруда начинает источать пар.

Он смотрит вокруг слезящимися глазами и видит дымящееся тело футах в пятнадцати от реки. Шатаясь, подходит к незнакомцу — это женщина, точно мертвая — и забирает винташ. Он надеется, что оружие все еще в рабочем состоянии.

Сигруд окидывает взглядом обломки, но никого не видит. «Лучше узнать сейчас, — думает он, — чем потом». Он убеждается, что винташ заряжен, решает, что звук пожара достаточно громкий, чтобы заглушить любой выстрел, и, направив ствол на воду, жмет на спусковой крючок.

Винташ дергается в его руке, стреляя чисто и аккуратно. Он перезаряжает оружие, низко пригибается и смотрит в ту сторону, куда уходит река, к стене. Бо́льшая часть сада в огне, кое-какие деревья поменьше упали в воду, так что Сигруд сомневается, что ему удастся уйти тем же путем, каким он пришел. Он направляется на север, держась стены имения — к передним воротам, где, как ему известно, наемники должны были уничтожить оперативников министерства и тем самым, как можно надеяться, очистить ему дорогу.

Оказавшись немного севернее главного дома, он приседает возле живой изгороди — которая полыхает как факел — и обозревает дело своих рук. Будь это какое-то другое здание, любое другое место, масштабы разрушений вызвали бы у него профессиональное удовольствие; но это родовое имение Шары, то место, где она вырастила своего ребенка.

Он смотрит, как в западной части особняка с треском рушится крыша.

— Прости, Шара, — шепчет Сигруд.

Он подходит к воротам, одна створка которых открыта. Видит по другую сторону автомобиль министерства, изрешеченный пулями, и три трупа на сиденьях. Земля вокруг ворот странно темная — как будто кто-то разбрасывал тут мульчу, пока приближались наемники, — но, кроме этого, Сигруд не видит никого.

Он приседает рядом с большим камнем и наводит прицел на ворота. Потом издает громкий стон и кричит, грубо имитируя сайпурский акцент:

— Вы там? У нас раненый! Он мертв, но у нас раненый!

Тишина.

Сигруд кричит:

— Прошу! Умоляю!

И опять ничего.

Потом из-за угла высовывается чья-то голова.

Сигруд жмет на спусковой крючок. Брызги крови — и человек падает на землю.

Дрейлинг ждет еще целых пять минут, не шевеля ни единым мускулом. Вокруг тишина, не считая ревущего пожара позади него. Потом он встает, прыгает влево, пересекая пространство перед полуоткрытыми воротами и проверяя, не шевельнется ли что-нибудь на дороге за ними.

Он знает, что будет уязвим, когда выйдет, если там кто-то остался — в чем он сомневается, но кто знает. «Проскользнуть через ворота, — думает он, — укрыться рядом с трупом охранника и проверить, не появятся ли враги».

Сигруд крадется вдоль стены к открытым воротам. Винташ держит нацеленным на остов машины, за которым прятался бы сам, если бы оказался по другую сторону.

Он движется медленно: шаг, еще один, потом еще… И вот наконец выходит наружу с винташем наготове, но дорога оказывается пустой, вокруг ни души. Только трупы в машине, и больше ничего.

Но тут Сигруд кое-что понимает. Интенсивное пламя горящего дома было таким стойким, что последние десять минут дрейлинг почти перестал обращать на него внимание. Однако теперь, когда он выходит за ворота, жар позади него спадает, ошеломляющее, бурлящее тепло резко уменьшается, как будто некий великан приблизился и задул пожар, как пламя свечи.

Сигруд замирает возле ворот. Потом оборачивается.

Пожара нет. Более того — нет самого дома. Имение позади него окутала непроницаемая тьма, как будто луну закрыло тучей, напрочь заглушив весь свет с небес.

Нет, все еще хуже: в тридцати шагах к югу от того места, где он стоит, мир просто прекращает существовать.