Право на месть - Сара Пинборо (2019)

Когда мы возвращаемся в город, уже темно. Я не могу рисковать и вести Лизу в отель Саймона, а потому мы направляемся в отель «Травелодж» в центре города, я плачу за две ночи наличными на тот случай, если полиция следит за моей банковской карточкой. Паранойя заразительна. Еще я даю Лизе сто пятьдесят фунтов, на всякий случай. Она не хочет брать, но я настаиваю.

Мы делаем крепкий кофе и садимся на кровать, Лиза сидит скрестив ноги, нож, который она украла из молодежного хостела, безопасно извлечен из ее куртки и лежит на столе. Она, с ее странными голубыми волосами и в защитного цвета одежде, выглядит гораздо моложе, максимум на тридцать, но эта маскировка напоминает мне о том, что она женщина, которой приходилось выживать. Она рассказала мне о своей прежней жизни, о ее и Кейти плане. Но остальное? Сидеть в тюрьме. Дрожать от страха. Скрываться. Кто знает, что ей пришлось пережить тогда? Но та жизнь научила ее такому, что теперь, я думаю, у нее в крови. И это может спасти Аву. Я не сказала Лизе, что Ава, возможно, беременна. Хватит ей и без того переживаний.

– Бедняга Джон, – говорит она, когда по телевизору снова показывают новости. – Он не был таким уж плохим человеком. Просто слабым. Он бы никогда не похитил Аву. Ну и потом, я с самого начала знала, что это не он. Он не знал про Кролика Питера.

– Про Кролика Питера? – спрашиваю я.

– Любимая игрушка Даниеля. Ему ее подарили на день рождения – в два года. Его последний день рождения. Кто-то оставил точно такую же около нашего дома. Джон этого не мог сделать.

На экране снова появляется лицо Джона Ропера вместе с лицом Лизы – моей Лизы, и я все еще вздрагиваю, видя ее на экране.

– Он отдал нам все деньги, которые ему заплатили газеты за истории про нас. За разоблачение. Его мать позаботилась, чтобы бóльшая часть этих денег легла в банк и он не смог их пропить, а потом, когда он протрезвел, я думаю, его стало грызть чувство вины. Не ахти какие деньги, но их хватило на первый взнос за дом, и я наконец смогла пустить какие-то корни ради Авы и себя. Я бы никогда не смогла причинить ему зло, как он не смог бы – своей маленькой Кристал. Это Кейти. Я с самого начала знала, что это Кейти. С ней всегда были сплошные игры и фантазии. – Лиза прихлебывает кофе, смотрит в коричневую гущу. – До того договора.

– Почему ты не говорила на суде о договоре? Тогда бы и Кейти не вышла сухой из воды.

Я пытаюсь составить ясную картину прошлого, которое она столько времени скрывала. Бóльшую часть она мне рассказала в машине, но у меня в голове все еще путаница. Кто была она. Кто была Кейти.

– Я и хотела, чтобы Кейти вышла сухой из воды. И потом, я вообще не сказала ни одного слова. Ни одного. На протяжении всего процесса я молчала. И прежде молчала. Я произнесла только три слова: «Я его убила». Больше мне сказать было нечего. Кейти плакала, шептала, нервно оглядывалась, говорила все, что требовалось, лишь бы выйти на свободу. Я сидела как каменная. Ничто не имело значения.

– Потому что Даниель умер? – осторожно спросила я. Не говорить же мне: «Потому что ты убила Даниеля?»

– Потому что все это было впустую. – Лиза смотрит перед собой, в окно, открывающееся в прошлое, которого я даже представить себе не могу. Ее голос меняется, в нем слышится акцент, северные нотки, произношение Шарлотты. – Я была так поглощена собой. Всем этим говном в моей жизни. Ревность к Даниелю пожирала меня. Все эти подарки, бережное отношение к нему матери. Боже, как я его ненавидела! Не видела истины, хотя она была у меня под носом.

Глаза ее влажны, и я думаю о той девочке, о которой писали газеты: девочка-чудовище, что никогда не плачет. Я тоже никогда не видела Лизу плачущей. Неужели мы, взрослые, всего лишь проекции того, чем были в детстве? Сколько всего она носила в себе?

– Какой истины ты не видела?