Исчезновения - Эмили Мерфи (2019)

– Да, сэр, – лепечу жалко, кусаю губу и жду. Никогда не видела, чтобы он выглядел таким суровым.

– Полагаю, я никогда прямым текстом не говорил тебе не покидать дом посреди ночи. Поэтому не намерен говорить что-либо твоему отцу, – произносит он, – но не хочу, чтобы это случилось снова. Так что считай мои слова строгим предупреждением.

Я энергично киваю, и волна облегчения пробегает по моим нервам.

– Если бы с тобой что-то произошло… – Он снимает очки, кладет их на стол и трет глаза. – Просто не выходи ночью, – говорит он наконец, – особенно в это время года.

Он выглядит таким обеспокоенным из-за меня, что хочется похлопать его по руке и убедить, что со мной все нормально и я никогда не сделаю ничего опасного снова. Чувствую себя так ужасно из-за того, что выбралась из дома с его сыном, вторглась в его библиотеку и украла книгу. Сцепляю руки на коленях и хочу сделать что-нибудь в качестве извинения.

Поэтому предлагаю ему оливковую ветвь мира в виде маленького признания.

– Доктор Клиффтон, – говорю, – есть что-то, о чем вам лучше бы знать.

Он прищуривается, смотрит на меня, снова надевает очки, словно это доспехи.

– Продолжай.

– Майлзу снился сон.

Брови доктора Клиффтона взлетают в удивлении.

– Снился, да? – он откидывается на стуле, его пальцы складываются домиком, а потом расходятся, чтобы потянуть за одну из бровей. Он принимает другую позу, словно поменяв экипировку: меньше похож на родителя, больше – на ученого.

– Сколько раз? – спрашивает он. – Как часто?

– Мне известно только об одном, – я беспомощно развожу руками, – но не уверена. Мы не… особо много говорили в последнее время. – Гадаю, нашел ли уже Майлз монетку и записку.

– Он сказал, о чем был сон? – спрашивает доктор Клиффтон, и, когда пересказываю кошмар о двух маленьких птичках, его глаза блестят. Он щурится, словно тянется к чему-то слегка за пределами его досягаемости.

– Было ли что-то особенное в предыдущую ночь? Или он упомянул что-то необычное тем утром? – спрашивает он.

Вспоминаю наш разговор, когда солнце просачивалось сквозь шторы, тревожность на лице Майлза.

Дырку в зубах.

– Он потерял зуб, – говорю я. – Сказал, что тот выпал во сне и он чуть не подавился им.

Доктор Клиффтон смеется и сцепляет пальцы рук с громким скрипом. На его лице появляется выражение понимания.

– Конечно. Конечно, – он кивает. – До меня уже давно доходили слухи о том, что дети примерно этого возраста, возможно, видят сны. Естественно, их родители не сильно горели желанием говорить об этом. – Он грустно улыбается. – Учитывая, как здесь могут относиться к семьям с «исключениями». – Он снова возвращает очки на переносицу и торопливо продолжает: – Но теперь благодаря тебе и Майлзу я знаю, что, возможно, происходило.

– Я все еще не понимаю, – признаюсь.

– Позволь объяснить. Если бы тебе пришлось говорить наугад, что ты назвала бы самым обычным во снах?

Я дотрагиваюсь до пуговки на обивке кресла.

– Падение? – гадаю я и пожимаю плечами. – Полет? – Вспоминаю Бури вчера ночью, озеро, светлеющее под моими ногами, и рада, что доктор Клиффтон не может прочитать мои мысли. – Я не уверена.

– Хорошие догадки, но нет. Это потеря зуба, – говорит доктор Клиффтон. – Представь на мгновение, что посреди сна ты открываешь рот и чувствуешь, что потеряла все зубы. Остались только десны. – Он встает и начинает ходить по комнате с возрастающим возбуждением. – Потеря зубов во сне – документально подтвержденная подсознательная проекция тревожности. Это один из самых распространенных снов – если не самый.

Он останавливается перед окном и смотрит на горизонт. Потом поворачивается ко мне.

– Так что, когда доходит до нахождения нового варианта, мы всегда должны смотреть на вещи в обратном порядке. – Он улыбается. – Варианты – это как одна большая загадка. Итак, теперь, когда мы потеряли сны, мы находим их в зубе.