Обаятельное чудовище - Елена Сокол (2019)

— Лет пять. — Ян забирает из моей руки ключ от байка и пристально разглядывает его. — Она пришла полгода назад. Сказала, чтобы не задавал ей вопросов. Хочешь честно? — Он переводит взгляд на меня. — Я не узнал ее. Щуплая девчонка с глазами старухи. Вот кем она стала. Я не знаю, что с ней происходило, но точно что-то было не так. Что-то такое, чем она не хочет делиться. Я тогда обижался на нее, не хотел разговаривать, требовал объяснений. Мне было обидно, что она мне не доверяет. Обидно, что бросила и не хотела общаться. А потом я снова посмотрел в ее глаза.

Коренев смотрит на меня. На его веках блестит влага.

— И что в них было?

— Боль. Сильнейшая боль, печаль, а еще мудрость, что ли. И тогда я понял, что это что-то очень страшное. Может, ее били. Может, еще что-то. Марта сказала, что я не должен ни о чем спрашивать ради своего же блага. Но я чувствую вину. Сначала не уберег Любовь, потом ее. Мне кажется, если я узнаю правду, то сдохну от чувства вины.

— Ты был ребенком, Ян.

Псих закрывает руками лицо и молчит.

— Что еще? — Спрашиваю я. — У меня никак не складывается картинка. Почему она со всеми попрощалась сегодня и ушла? Причем тут ее прошлое? Где ее искать? Ты знаешь?

— Нет. — Ян убирает ладони от лица. — Я ничего о ней не знаю. Я последняя сволочь. Она просила не лезть ей в душу, и я не лез. А нужно было спрашивать, нужно было выяснить все. Может… Может, она уже наложила на себя руки?

У меня внутри все обрывается.

— Нет. Нет… Что еще ты знаешь? Почему ты приехал сюда? Ты же почувствовал неладное?

— Она не брала трубку.

— Еще?

— Не знаю. Марта ничего не рассказывала о себе. Я только слышал пару дней назад, что ей звонил психолог. И это меня насторожило. Он спрашивал, почему она пропустила прием, и Марта сказала, что больше не придет. Я тогда спросил: типа, модное веяние? Богатые от нечего делать всегда ходят по мозгоправам. Она так посмотрела на меня…

— У меня все равно не вяжется. Мы что-то упускаем. — Трясу головой. Встаю. — Вставай, поехали.

— Куда?

— К ней. Мне больше негде ее искать.

35

Марта

Ну, что ж. Сейчас все будет кончено.

Я беру с дивана подушку и в полной темноте иду по коридору. Медленно приближаюсь к его комнате. Наверное, стоило бы выбрать нож. Так я смогла бы смотреть в его лицо, когда он будет истекать кровью. Но смогу ли я надавить на рукоять с достаточной силой, чтобы лезвие вошло в его грудь глубоко до самого сердца? Хватит ли у меня мужества и хладнокровия сделать это?

Я застываю у двери и дрожу, покрываясь холодным потом. Отрываю подушку от груди и смотрю на нее. Как я пойму, что Яков уже не дышит? Он же не будет дергаться. Мне придется проверять его пульс и дыхание. Что я почувствую, когда дотронусь до его остывшего тела? Тяжесть или облегчение?

Я прислоняюсь к стене. Мне незачем больше жить, если не сделаю того, что задумала. Нельзя допустить, чтобы он вернулся к обычной жизни. Чтобы сломал кого-то еще…

Я заставляю себя открыть дверь в его комнату и войти, но рука, обхватившая дверную ручку, предательски немеет. Мне не хватает воздуха. Нужно войти. Нужно убить его. Я не хочу, чтобы кто-то превратился в существо подобное мне — не способное ни на что, кроме того, как испытывать боль.

— Я хочу целовать только тебя, слышишь? Я люблю тебя. — Останавливает меня шепот Тима.

Мое сознание противится тому, чтобы я вошла в эту комнату. Из глаз текут слезы. Я должна. Должна!

— Я люблю тебя. Люблю тебя. — Настойчиво звенит в ушах.

Перестань!

Я отхожу от двери, швыряю подушку на пол и закрываю уши руками. Прекрати!

— Люблю.

С ожесточением бью кулаком в стену.

— И как мне дальше жить?! — Ору в темноту. — Как мне жить, если я не сделаю этого?!

Другого выхода нет.

Есть.

Нет.

— Я должна.