Мой персональный миллионер - Ирина Шайлина (2020)

Я хмыкнул. Путешествие моё было эпичным. Я добрался, куда было велено, путём огромных финансовых и моральных потерь. Заплатил за такси последние деньги. Доехал до аэропорта, в котором меня должен был Ванька ждать. А его не было. И безжалостное табло все откладывало и откладывало рейс из родного города… а на меня смотрели. И взглядом намекали, что бомжам здесь делать нечего. Для них железнодорожный вокзал есть. Но мой приличный рост и вес, а может, просто дорогие ботинки, которые ещё никто не отобрал, удерживали охрану на месте. Недоверие Ваньки мне было понятно. Я ещё никогда не выглядел настолько отвратно. Я пах плацкартом и пирожками, оброс и отчаялся, и мои синяки болели.

— Все нормально, — ответил я. — Ванька, поехали домой.

— Нас машина ждёт. В самолёт без паспорта не получится. Но я забронировал два места через сайт попутчиков.

— А что, и так можно было?

— Я часто ездил… из института домой, в область. Дёшево и сердито.

До дома мы добирались на видавшей виды «Шкоде». Все четыре пассажирских места были заняты. Ванька на неудобном месте — посередине. Я на — правах старшего и начальства — у окна. Оно норовило покрыться инеем. Я засыпал и прижимался к нему лбом, протапливая кружок, в который потом можно было заглядывать. Ехали мы очень медленно. Казалось, что я уехал из дома вечность назад. На деле — ещё трёх суток нет. У Соньки операция сегодня. Успею, нет?

* * *

Началось утро, в мое оконце было видно все больше: снежные поля, унылые лесополосы вдоль дороги. Когда показались родные пригороды, я готов был плакать от счастья. Был уверен — выйду из машины, землю целовать буду.

Вышел — грязь. Зато родная, сердцу милая. Но целовать перехотелось.

— Вань, денег дай, — попросил я. — Завтра личность обрету и отдам.

Просить денег у Ваньки не так стыдно. Ванька — свой. Он ещё помнит, что я миллионером был когда-то. И что зарплату ему я плачу. Точнее, бухгалтер мой. Ванька отсчитал почти всю свою наличность. Я поблагодарил и полетел в больницу.

Не успел. В больницу меня поначалу пускать не хотели. Потом признали, пустили. Какая-то дискриминация сотрудников РЖД, мне даже обидно стало за всех, такие же куртки носящих. Поднялся, перепрыгивая через три ступеньки. У дверей палаты — громила.

— Куда? — лениво спросил меня он и дорогу мне перекрыл.

Во мне всколыхнулась вся тщательно скрываемая до сих пор злоба, густо замешанная на тревоге за Лидку и Соньку. Что случилось такого, что здесь амбал стоит? Я дёрнулся, стремясь мужчину обойти, но он мне такой возможности не дал. Я вспыхнул и одним четким ударом отправил его в нокаут — мужик покачнулся и осел. Из палаты выглянула Лида с ребёнком на руках. Слава богу, все в порядке!

— Герман! — искренне обрадовалась она. — А Гошу ты за что?

Я перешагнул через Гошу и к Лиде двинулся. Прижал к себе, крепко и в губы её поцеловал. Сладкая. Ребёнок, между нами зажатый, жалобно пискнул.. Я не подумал даже, что трое суток не брит, и пахну наверняка ядрено. Так хотелось уже, наконец, её почувствовать. Но Лида на поцелуй откликнулась охотно.

— Успел, — сказал я.

Ребёнка у Лиды забрал, посмотрел внимательно. Раньше все младенцы мне казались одинаковыми, а сейчас одного взгляда хватило, чтобы понять — чужая. Пахнет даже иначе. Наша Сонька сладко пахнет молоком и детской присыпкой, а чужая девочка — больницей: хлоркой и лекарствами. И смотрит слишком серьёзно, в рукав мой вцепилась, словно боится, что я уровню её.

— Это — Лариса, — ответила Лида на мой взгляд. — Она… ничейная. А Соня на операции уже. Мне кажется, слишком долго. Жду-жду Андрея, а он все не идёт.

Я снова на младенца посмотрел. Разве бывают дети ничейными? Не нужными? Это же… неправильно. А потом осознал — наша-то Сонька в операционной.

— Все хорошо будет, — притянул я к себе Лиду. — Давай мелкую укачаем, и я тебя отвлекать буду. Всякими неприличными методами.