Мой персональный миллионер - Ирина Шайлина (2020)

И сбросил звонок. Даже телефон выключил. Мне хочется разбить телефон об стену, но я-то знаю, что в таком случае он разобьется, и придётся покупать новый, а такие траты мне не по карману. Я пустая, до звона пустая. Разбитая. Вот всего лишь тряпки — подумаешь! — а больно, обидно от пренебрежения, с которым он меня вычеркнул, Соньку, наши потребности. Словно чужой, совсем чужой, злой, даже жестокий человек. Хотя почему «словно»? Так оно и есть. Гришка согласен быть душкой только до тех пор, пока все танцуют под его дудку. Он простил мне Соньку, которую я родила и без его ведома и позволения, а вот Германа — не может. Кстати, откуда он знает о нем? Сходить бы к соседу, спросить, но я снова боюсь, что сорвусь в крик, и остаюсь в своей квартире. Правильно говорила бабушка: от мужиков одни проблемы — лучше вообще без них.

Я успокаиваюсь ребёнком. Набираю ей ванну с пузырьками — у меня теперь и детская пена есть. Сонька гулит, собирается есть пену, ей нравится её запах. Я смеюсь и гоню от себя мысли. Вспомнила некстати, что у меня фотография есть: мы с Дунькой — она совсем мелкая, а мне уже лет шесть — сидим в ванной в пене, играем, и столько восторга на наших лицах... Документальное подтверждение тому, что когда-то давно и с ней мы жили душа в душу. Но фотография в одном из альбомов, которые лежат в выброшенных Гришкой коробках. Я держалась весь вечер, а сейчас заплакала. Молча, чтобы дочку не пугать, которая все также шлепала руками по пене.

Этим вечером мы, естественно, гулять не пошли, но следующим утром вопрос встал ребром — в холодильнике почти пусто: засохшие до окаменелости роллы из нескольких разных наборов, пицца, тоже уже почти каменная, апельсин, половина пакета молока, курица гриль, которую я тоже уже есть не рискну — видно, чем всю эту долгую неделю питался Герман. Все это я отправила в мусорный пакет, и теперь холодильник совсем пустой. Пустой и печальный. Нужно идти в магазин.

Выглядываю в окно — машины Германа нет. Мне стыдно, что он увидит меня в этих вещах. Слишком яростно я вчера протестовала против них. Одеваю Соньку — ей тоже нужно погулять, усаживаю в коляску, решаюсь и вынимаю новые сапоги. Они идеальны! Я даже представить боюсь, сколько они стоят. Они оказались впору. Я полюбовалась несколько секунд, как они сидят на моей ноге: все же красивая обувь — слабость любой женщины. Но Сонька возвращает меня с небес на землю — ей жарко, она сердится. Я накидываю новую куртку. Она лёгкая, почти невесомая, и тоже моего размера. Вполне нейтрального цвета, видимо, Герман боялся не угадать цвет и купил стандартный, осенний, приглушенно рыжий — она очень мне идёт. Ненавижу его за то, что он умеет покупать даже такие незамысловатые вещи, как пуховики.

Прихватила мусор и вышла из квартиры. По дороге смотрю, сколько денег на моих счетах. Покупку вещей, пожалуй, осилю. Вот завтра же и куплю, и Герман никогда не узнает, что я все же пользовалась его подарками.

Глава 13. Герман.

Ночью я проснулся от тишины. Даже не от неё, а от зудящего в черепушке призыва — надо проснуться. Лежал, смотрел в потолок, собирал мысли. Потом понял, что меня разбудило — надо посмотреть, как Сонька. Протянул руку. Мы так и спали в рядок: я и Сатана по краям, Сонька — посередине. Я опытным путём понял, что Сатана отказывается ночевать где-либо, кроме постели, и воевать с ним не стал — сон дороже. Тем более к ребёнку эта зверина относилась весьма деликатно — вылизывала белобрысую макушку, милостиво терпела, если ребёнок дотягивался ручками и крепко вцеплялся в шерсть. Так крепко, что я с трудом разжимал крошечные пальчики, и отчищал их потом от налипших на них рыжих волосков. Ещё плюс — спала Сонька, когда рядом был Сатана, гораздо крепче. И просыпаясь, не плакала сразу, как бывало сначала, а вертела головой, отыскивая рыжее чудовище. Пыталась подползти к нему, но пузо пока было тяжелое, гулила, сердилась, что дотянуться не может, потешно ругалась.