Богом данный - Ирина Шайлина (2020)

— Сейчас я соберусь и подумаю, — решил я, сказал вслух, чтобы успокоить уже дом.

Зашёл в самое сердце дома, самую старую его часть. Лёг на пол. Ночью сожгу платье и перестану думать, заживу сегодняшним днем. А пока… пока можно. Нужно. Пол здесь из гладко выделанного камня. Прижимаюсь к нему щекой, ухом, слушаю. Может, он сможет сказать, что его мучает? Дом стонет, скрипит и все. К моему великому сожалению у него нет рта.

Закрываю глаза. В комнате темно, и мне кажется, что я снова ослеп, с закрытыми мне проще и спокойнее. Думаю о том, что крыло нужно восстановить, да. Думаю о тех двенадцати часах, которые я провел внизу, заваленный камнями, то проваливаясь в беспамятство, то вновь обретая способность мыслить. Тогда я не думал о том, что умру. Я думал о том, что хочу убить Ванду. Что убью её. Что она ответит за каждую секунду моей беспомощности. Тогда я ещё не знал, что она исчезла… совсем. Я ещё верил в чудо тогда. Огонь, который должен был заживо сожрать мою плоть просто погас, едва успев мной перекусить. Но через много-много сотен, как казалось, часов, когда от боли, потери крови и жажды помутилось в голове мне слышался её голос. Это бесило, я не хотел умирать слыша её голос… Господи, пора уже не думать об этом. А платье нужно сжечь.

Едва я наконец отбросил в сторону давнишние, уже набившие оскомину мысли стало легче. Казалось — даже дышать. Дом все так же насторожен, я не в силах его успокоить. Тяжело поднимаюсь, сажусь. Нужно отнять мою Лизу у старика и… Старик. Черт побери, он же сам говорил, что он одинок. Что у него в этом городе никого, он приехал сюда лишь несколько лет назад… Единственные родные — далёкая родня на Урале. Откуда у него ребёнок? Кто дал своего ребёнка слепцу в такой поздний час? И блядь, какого хрена не работают сотовые? Я словно протрезвел в один миг.

— Сергей! — крикнул я.

Комната большая, тёмная и пустая. Дверь наконец открывается, резко, рывком, впускает свет из коридора, я подслеповато морщусь. Но входит Агафья. Она хрипит, словно загнанная лошадь, сгибается, цепляется за стены, хватает ртом воздух и оседает наконец. Я бросаюсь к ней, что случилось? Внезапно понимаю, я не хочу, чтобы эта вредная старуха умерла, она словно одна из основ этого дома… Дом принял её, такую, как есть и я тоже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что случилось?

— Ваша девка, — проскрипела Агафья. — Ваша девка меня отправила вас искать. Она сказала, что сегодня вас убьют.

— А сама она где? Где? — кричу я и трясу её за плечи, только потом останавливаюсь, понимая, что ей больно.

— Она ребёнка взяла и убежала… девочку.

Далеко она убежать явно не могла… Сейчас я беспокоюсь не о том, что уйдёт от меня, я боюсь за неё. Весь периметр забора охраняется, проволока под током. Никто не должен войти. Блядь, старик уже здесь! И словно в такт моим мыслям весь дом погружается во тьму. Она полная. Гаснут фонари на улице, коридор и мою комнату заливает чернильная темнота. Но включается генератор, а вместе с ним аварийное освещение — редкие жёлтые лампочки вдоль стен, скорее, маяки, чем средство освещения.

— Спрячься, — говорю я Агафье. — Ты сумеешь. Сиди тихо, пока все не закончится. Сергей, ты где, мать твою?

Голова на удивление работает чётко. Оставляю Агафью, уверен, с ней все будет хорошо — всех нас переживёт. Ума спрятаться ей хватит. Выхожу в коридор. Лампочки — аварийки мерцают, как в заправском триллере, жутковато. И одновременно — весело. Вот чего мне не хватало, чтобы прогнать сонную дурь и апатию. Иду дальше по коридору и сталкиваюсь с Сергеем, который спешит ко мне. Вот теперь все точно будет отлично.

— Всё беды от баб, — говорит он мне.

Мы осторожно, вдоль стен пробираемся до кабинета охраны. Аварийное питание отключает почти всю технику, но компьютеры работают исправно. Включаем, выводим картинки одну за другой.