— Ты думаешь, это из-за нее? — спрашиваю я. — Из-за ферны Ригхарн, потенциальной первой ферны Ферверна?

— Ничего такого я не думаю, — буркает Рин, но потом добавляет: — А разве нет?

— Нет. Я о ней узнала уже после того, как договорилась о фотосессии.

— После? — Подруга приподнимает брови. — Но тогда почему?!

Я вовремя успеваю себя затормозить: сказать, что у меня напряги с деньгами — значит, поставить на уши Рин, Сэфла, ее родных, да и вообще это фу. Сама уехала, сама и разбираться буду со всем, нечего вешать свои трудности на друзей.

— Захотелось развеяться, — отвечаю. — Немного.

Рин скептически смотрит на меня.

— Что?!

Взгляд ее становится еще более скептическим.

— Ну что?

— Лаура Хэдфенгер, ты в жопе?

Ты даже не представляешь, в какой.

— Я бы так не сказала. Это не жопа…

— Это маленькая задница? Задница средних размеров? По шкале от задницы кинг-сайз до нано-задницы, примерно какая?

— Ри-ин, — цежу я. Правда, уже с трудом сдерживая смех, и Рин тоже ухмыляется.

— Слушай сюда, Лаура Хэдфенгер. Если ты еще раз будешь изображать из себя самку дракона, которая решила сдохнуть в гордом одиночестве, я приеду в Рагран и надеру тебе твою тощую задницу.

— Тебе не кажется, что в нашем разговоре слишком много задниц?

— А будет еще больше, если начнешь зажимать от меня информацию о том, что тебе плохо, и как тебе вообще живется. — Рин становится абсолютно серьезной. — Мы же подруги. Забыла? Мы говорим друг другу обо всем, а не жмемся, как девственницы на танцах. Ладно, я знаю, что в твоей жизни был такой прискорбный период, но сейчас это в прошлом, насколько я понимаю. И пусть меня подслушивает все кто угодно, я ответственно заявляю, что Торнгер Ландерстерг — детородный орган дракона. И что он потерял самое лучшее, что было в его жизни.

Она глубоко вздыхает и поднимает руку:

— Тебя. Все, я все сказала. Если говорить серьезно, Лал, ты как?

— По поводу Торна — нормально.

Рин наклоняет голову и прищуривается.

— Ладно, он мне снится. В кошмарах.

Теперь уже подруга смеется.

— Но я справляюсь и твердо намерена быть счастливой.

— Ну да, на фотосессию вот сходила.

— Разумеется.

— Сколько тебе надо денег?

Теперь уже прищуриваюсь я.

— Рин, нисколько. Все, что ты могла, вы с родителями и Сэфлом уже для меня сделали. Это бесценно, и я…

— Ты помнишь, что я говорила про гордость?

— Помню. Но я пока не собираюсь сдыхать — ни в гордом одиночестве, ни как бы то ни было еще. Если вдруг соберусь, я обязательно тебе позвоню и попрошу денег на урну для праха.

— Очень смешно.

— Ты сама начала эту тему, — я фыркаю. — Так что давай, расскажи лучше, как у вас с Сэфлом дела?

— Он постоянно пропадает в своих казармах. На него насели по полной после отпуска, но мы все равно готовимся к свадьбе. И скучаем по тебе. Очень. Он тоже.

Я улыбнулась.

— Я знаю. Мне тоже вас не хватает, ребята.

— Еще не поздно вернуться.

Уже поздно.

— Если бы я хотела вернуться, я бы не уезжала.

— И то верно. — Рин вздыхает, устраивается поудобнее. — Что, теперь будем общаться по большим праздникам?

Я пытаюсь понять, что ей ответить. Хочется сказать: «А давай каждый день», но я понимаю, что это нереально. Каждый день все равно ничего не даст, если встречи станут более редкими.

— Я очень надеюсь, что мы будем ездить друг к другу в гости.

— Что значит — надеюсь?! Мы будем! Или ты собралась откосить от моей свадьбы?

— Я?! Ни за что!