Надеюсь, вы уже представили, что это был за молодец? Но скажу честно, меня-то не особенно поразила его красота, хотя, оглядев незнакомца с головы до пят, я обнаружил, что и сложен он тоже идеально – имеется в виду, для героя-любовника. Ростом был, наверное, в шесть футов, а весом фунтов в сто восемьдесят – или сколько там положено по правилам? На вид сильный, подвижный и конечно же отлично тренированный. Невозможно и представить, что такой будет засиживаться допоздна, или наливаться по уши виски, или целый день курить одну за другой цигарки. Этот человек был таким совершенным, что казалось, каждый день после бритья ополаскивается первосортным ромом.

А вот теперь объясню, почему все это меня не очень уж впечатлило. На своем веку я встречал не одну дюжину таких «героев нашего колледжа», но, когда дело доходило до настоящей драки, большинство из них не стоило и гроша. И боксировать они вроде могли неплохо, и задора им хватало, но не было в них той матерости, без которой ты – не боец. «Ну а когда же, по-вашему, мальчик из колледжа начнет подавать надежды как будущий чемпион ринга?» – может спросить меня с нетерпением репортер спортивной газеты. Что ж, отвечу. После того как получит диплом за то, что день-деньской кидал на жаре сено в Канзасе, или поднимал на лебедке уголь из шахты с трехтысячефутовой глубины, или размахивал молотом на заводе, где делают паровые котлы. После того как хорошенько узнает, что такое изнурительный физический труд.

Вот тогда колледжи будут выпускать чемпионов бокса. То же самое касается и других видов драки. Для того, кто познал труд, жизнь имеет меньшую цену. Если ты по шестнадцать часов в сутки загоняешь железо под пресс и получаешь за это три-четыре доллара, то со временем начинаешь понимать, что жизнь не такая уж и дорогая штука! Приходишь к выводу, что учителя из воскресной школы и авторы книжек для домашнего чтения раскрывают ее только с одной стороны, будто вся она состоит из легких заработков и удовольствий. Но что знают они про тот ад на земле, от которого рукой подать до рая на небесах? Ни черта не знают!

А я как раз знал немало, потому как приобрел эти знания еще смолоду. И открыл одну довольно интересную вещь: нужно только привыкнуть, и человек может за день довольствоваться всего десятью секундами счастья, припадая к бутылке виски. И наплевать, чем он за это заплатит: пусть его разденут догола, когда он будет беспробудно пьян, пусть потом месяц не встает с кровати, поджидая, когда срастутся кости, – все равно! Разве десять секунд райского блаженства не стоят пяти тысяч дней работы в пекле? Я считал, что стоят, и поэтому смотрел на жизнь проще. Иногда мою собственную не ценил вовсе, не говоря уже о чужой.

Так что, смерив спасителя взглядом, я готов был дать ему большую фору. У него мог быть увесистый удар, он мог лучше меня владеть премудростями кулачного боя, но, если бы нам пришлось драться насмерть, мне он был не противник. Вполне мог оказаться метким стрелком, но и в срельбе по живой мишени я был рангом выше.

Может, скажете, что думать таким образом о своем благодетеле низко и неблагородно? Но ведь я не стремлюсь показаться лучше, чем есть на самом деле. Естественно, я далеко не безгрешен, зато честен. А если уж на то пошло, у честности всегда такое неприглядное лицо, что в высшем обществе неизбежно вызывает отвращение. И когда я смотрел на этого чистенького, ухоженного красавца, то не мог не чувствовать своего превосходства.

Он заговорил так, как я и ожидал, – с безукоризненным аристократическим акцентом.

– Вижу, дела ваши плохи. Не пойму, как вы очутились здесь без лошади?

– Просто когда пролетал над долиной, у меня оторвались крылья. А можно мне еще раз заглянуть в ту фляжечку?

Он вручил мне ее без слов, а затем сказал:

– Ну что ж, выходит, нам теперь вместе в Эмити возвращаться?

– В Эмити?! – воскликнул я. – В Эмити… Значит, вы там обретаетесь?

– Я там живу, – ответил он.