Уяснив вопрос присутствия Наиды, все собрались было спать. Отец Эллен, правда, пытался сопротивляться, требуя наливки и танцев, но, видимо, просто от горя немного повредился умом. При этом, герцогу постоянно казалось, будто сама девушка смотрит на родителя с таким выражением лица, словно прикидывает, а не отправить ли папеньку вслед за маменькой. Пару раз она ещё обронила в сторону виконта что-то наподобие фразы, с такими друзьями врагов не надо. Но тут поспорить было сложно.

Едва Эридан оказался в отведенной ему для отдыха спальне, с первого этажа имения раздался протяжный, завывающий звук. Герцог кинулся вниз, опасаясь, что вновь объявился Перевёртыш или какое другое творение Серой Госпожи, а, нет, оказалось батюшка изволил песни петь. С трудом его сопроводили в комнату, причем засыпая, он вдруг заявил, что Эллен больше ему не дочь и вообще он лишает ее наследства, в результате чего получил весьма приличную затрещину от самой девушки и обещание это наследство засунуть родителю в... Далее герцог отвлекся на Арака, который где-то надрал очередных цветов и требовал совета, как лучше, подарить цветы Охотнице, а потом намекнуть на совместную спальню. Или сначала завести разговор о спальне, а потом уже вручить цветы. Поэтому, куда именно планировалось определить наследство, Эридан упустил.

Попытка заснуть пошла на второй круг. Однако и она оказалась неудачной. Ночную тишину огласил крик Арака, которого Охотница гоняла по двору тем самым букетом, заодно пообещав оторвать... Герцога снова отвлекли и он не дослушал, что именно. На этот раз батюшка невесты, который пришел к нему в спальню с вопросом, серьезные ли намерения жениха по отношению к невесте. После того, как герцог битый час уверял взволнованного, но не твердо стоящего на ногах родителя, что серьезнее некуда, тот вдруг заявил, будто на самом деле дочь не его и вообще он детей не имеет. Затем улёгся на кровать, предназначенную Эридану, и громко, с чувством захрапел.

В этот момент стало понятно, сон — непозволительная роскошь, по крайней мере, пока они находятся в имении Соул, уж точно. Герцог взял плед и пошел вниз, где смог прикорнуть на диване.

Едва рассвело, нужно было отправиться к склепу, дабы проводить к Серым пределам мать невесты.

В итоге, они выстроились у последнего пристанища столь потрясающим составом, что герцог, невольно представив лицо какого-нибудь случайного свидетеля, пару раз чуть не рассмеялся, а это было бы уж совсем неуместно.

Сначала стояла Эллен, расстроенная, это естественно, и, вполне возможно, злая, вот тут не очень понятно, за что и на кого. Далее — виконт. Под одним глазом виднелся синяк, щека была немного поцарапана. Учитывая раннее пробуждение, на котором он сам же и настаивал, времени на то, чтоб залечить раны у него не нашлось. Хотя, совершенно не ясно, почему не терпелось Араку проводить родственницу в последний путь столь срочно. Следующим шел отец невесты. Эридану казалось, каждый раз при взгляде на присутствующих, папенька вздрагивал и будто пугался, не понимая, где он вообще находится и кто его окружает. После хозяина имения, позевывая, пристроилась Охотница. Она единственная вполне была всем довольна, а потому слегка щурилась от встающего солнца, но в целом вид имела весьма бодрый. Замыкал ряд сам Эридан. Как он выглядит со стороны, судить сложно, но впервые за всю жизнь, герцог чувствовал себя разбитым, а это, по всем параметрам, вообще не возможно. Он — Лорд и усталости чувствовать не должен.

Однако дальнейшее вообще не имело никаких разумных объяснений.