Испытай себя - Дик Френсис (2021)

— Я не хочу гадать и подозревать. Гоню от себя эти мысли; ужасно сознавать, что кто-то ненавидит меня до такой степени. — Он сглотнул. — Раненая нога доставляет меньше страданий, чем эти мысли.

— Да, — согласился я, а затем с некоторым сомнением добавил: — Может быть, здесь дело не в ненависти. Просто ход в чьей-то игре. Как в шахматах. И этот ход оказался неудачным, не забывайте об этом. Весьма серьезные подозрения относительно вашей вины сменились уверенным предположением о вашей невиновности. Тот, кто подстроил ловушку, добился диаметрально противоположного результата. И это неплохо.

— Попытаюсь утешиться этим.

— Радуйтесь также, что вы остались живы, — кивнул я.

— Попробую, — вымученно улыбнулся Гарри. — Я попросил соседа посидеть со мной, пока вы будете на этом банкете. Что-то я стал трусоват немного.

— Вздор. Впрочем, телохранители никогда не помешают.

— Вам нужна постоянная работа?

В этот момент вернулась Фиона в белой меховой пелерине поверх красного шелкового платья. Она сказала, что ехать на этот обед совершенно не хочет, но вынуждена поддаться на уговоры мужа. Гарри уверил ее, что с ним все будет в порядке, — с минуты на минуту должен прийти его приятель, на прощание пожелал хорошо провести время и сделать приятное Тремьену в столь торжественный для него день Фиона села за руль автомобиля, близнеца машины Гарри, все еще находящейся в розыске. Рядом с ней села Эрика Антон, которая ожидала нас у западного подъезда. Когда я закрывал за ней дверцу, маститая писательница одарила меня неподражаемой улыбкой, мерцающей в ее бездонных глазах, и сообщила нам, что днем долго беседовала по телефону с Гарри.

— Он просил меня оставить вас в покое, поскольку вы спасли ему жизнь, — с ходу объявила она. — Испортил мне все удовольствие.

— Не думаю, что вы прислушаетесь к его просьбе, — весело ответил я.

С переднего сиденья до меня донеслось довольное хихиканье. Оперативная карта предстоящего сражения, по всей видимости, была уже начерчена. Начало боевых действий, вероятно, было отложено до приезда на ипподром, прихорашивания и первых тостов.

Половина конноспортивного мира собралась на этом празднестве, по случаю которого после последнего дневного забега трибуны были в срочном порядке задрапированы блестящей серебристой и черной материей — не ипподром, а какое-то эфемерное великолепие.

— Слишком театрально, — неодобрительно оценила Эрика весь этот декор.

С ней трудно было не согласиться, однако я не находил в этом ничего плохого. Такая обстановка создавала уют, поднимала настроение, способствовала разговорам — словом, всему тому, для чего люди ходят на праздничные обеды. Вместо криков букмекеров сейчас на ипподроме звучала мягкая музыка. Фиона взглянула на схему размещения гостей и предложила встретиться у столика номер шесть. Фиону и Эрику сразу же окружила толпа гостей, я же отчалил от них и стал прогуливаться. Некоторых людей я знал в лицо, большинство же были мне незнакомы. Нечто подобное ощущается, когда ты оказываешься на похоронах среди мало известных тебе родственников умершего.

Что-то слишком часто я стал задумываться о смерти.

Ко мне подошел Боб Уотсон вместе с Ингрид. Одет он был в темно-серый костюм, неброскую красоту Ингрид оттеняло светло голубое платье.

— Вы, как всегда, при хозяине, — дружелюбно заметил Боб. — Нам он тоже прислал приглашения.

— А здесь вполне недурно, — откликнулся я.

— Завтра вы проезжаете Бахромчатого, — с какой-то полувопросительной-полуутвердительной интонацией сказал Боб. — Будете тренировать его брать препятствия. Хозяин только что сообщил мне об этом.

— Да.

— С этой лошадкой вам придется попотеть, — съехидничал Боб, оглядываясь по сторонам. — Не ипподром, а какой-то египетский бордель, не так ли?

— Никогда там не был, поэтому мне трудно судить.

— Очень смешно.