Испытай себя - Дик Френсис (2021)

— Патологоанатом сегодня в суде заявил, что она умерла от удушения, — объяснила Мэкки. — Еще он сказал, что в некоторых случаях даже очень небольшое давление может привести к фатальному исходу. Причиной смерти явилось торможение блуждающего нерва, а это означает, что нерв прекращает функционировать. Еще он показал, что перекрыть этот нерв очень легко, а ведь он поддерживает работу сердца. Патологоанатом также высказался в том плане, что любой неожиданный хлопок по шее всегда опасен, что не следует этого делать даже в шутку. Естественно, нет никаких сомнений в том, что Нолан кипел бешеной злобой на Олимпию — это имя той девушки, причем такое настроение не покидало его в течение всего вечера, и обвинение нашло свидетеля, который якобы слышал, как он заявил: «Я удушу эту суку»; отсюда, естественно, следует вывод о том, что он умышленно схватил ее за шею… — Мэкки прервалась и снова глубоко вздохнула. — Если бы не отец этой Олимпии, процесса вообще можно было избежать. В первоначальном заключении о результатах вскрытия ясно сказано, что это вполне мог быть несчастный случай, не предусматривающий преследования в судебном порядке. Тем не менее отец настоял на том, чтобы против Нолана было возбуждено дело лично от его имени, и он не собирается сдаваться. Он одержим своей навязчивой идеей. В суде он сидит и сверкает на нас глазами.

— Если присяжные станут на его сторону, — заключил Тремьен, — Нолана будут содержать под стражей и не выпустят под залог.

Мэкки согласно кивнула.

— Обвинение, по наущению отца Олимпии, настаивало на том, чтобы Нолан провел эту ночь в тюрьме, однако судья отказал. Нолан и Льюис сейчас находятся в доме Льюиса, и одному богу известно, в каком они состоянии после всех этих судебных передряг. Отца Олимпии — вот кого бы следовало удушить за все несчастья, которые он навлек на наши головы.

Я придерживался иного мнения: если судить беспристрастно, именно Нолан явился причиной всех неприятностей. Но от замечаний я воздержался.

— Да, — Тремьен пожал плечами, — все это произошло в моем доме, однако, хвала Всевышнему, прямого отношения к моей семье не имеет.

— Тем не менее они наши друзья. — Мэкки как-то неуверенно посмотрела на своего свекра.

— Я бы даже сказал больше, — подал голос Перкин, глядя на меня. — Фиона и Мэкки подруги. С этого все и началось. Мэкки приехала погостить к Фионе, в доме Фионы мы впервые и встретились… — он вновь улыбнулся, — а дальше, как говорится, «они сыграли свадебку»…

— И прожили долгую счастливую жизнь, — закончила за него Мэкки. — Мы женаты уже два года, почти два с половиной.

Я, впрочем, про себя заметил, что если Мэкки и была счастлива, то не без усилий с ее стороны.

— Надеюсь, вы не собираетесь включать всю эту чертовщину с Ноланом в мою книгу? — спросил Тремьен.

— Даже и не думал об этом, если вы сами этого не захотите, — добавил я.

— Нет, не захочу. Я как раз провожал своих гостей, когда умерла эта девушка. Перкин сообщил мне об этом, и я невольно явился свидетелем этого дела, однако девушку эту я никогда не знал. Она пришла вместе с Ноланом, прежде я ее никогда не видел. Она не является частью моей жизни.

— Я вас понял.

Тремьен не выказал видимого облегчения, а просто кивнул. Я смотрел на мощную фигуру мужчины, стоящего у очага собственного дома, и думал об основательности его бытия, бытия человека, привыкшего как нести бремя ответственности, так и повелевать в собственных владениях. Да, это несомненно личность, и темой книги должен быть портрет человека, умеющего править, набравшегося мирской мудрости и добившегося успеха.

Пусть будет так, думал я. Ради ужина я был готов спеть любую песню на его выбор. Однако где же он, этот ужин?

— Утром, — обратился ко мне Тремьен, явно устав от всех этих разговоров на судебные темы, — я думаю, вы можете поехать со мной и посмотреть моих лошадок на утренней проездке.

— Прекрасно, — согласился я.