Расплата - Джон Гришэм (2020)

Первый разряд должен был остановить сердце осужденного и лишить его сознания. Но справился ли он со своей задачей? Пита секунд десять колотило в конвульсиях, хотя за временем никто не следил. Когда Томпсон отключил напряжение, голова Пита свесилась направо, и он затих. И вдруг дернулся. Томпсон, как обычно, выждал секунд тридцать и опустил рубильник, посылая вторую дозу разряда. Пит выгнулся, но на сей раз слабее, и было ясно, что его организм сдается. Во время второго разряда температура тела подскочила до двухсот градусов по Фаренгейту, и органы стали расплавляться. Из глазниц хлынула кровь.

Томпсон отключил генератор и попросил коронера проверить, умер ли осужденный. Тот не двинулся с места – стоял с открытым ртом и смотрел на дьявольское выражение лица Пита. Никса Гридли тошнило, но он сумел сделать над собой усилие и отвернуться. Майлз Труитт, который на том самом месте, где стоял электрический стул, убеждал присяжных вынести смертный приговор, впервые выступал свидетелем во время казни. Так же, как губернатор. Ради политических целей он будет продолжать поддерживать смертную казнь, но в душе станет желать ее отмены, хотя бы для белых осужденных.

Хоуп Пордью на балконе закрыл глаза и заплакал. В качестве главного свидетеля он выступал против мистера Бэннинга и теперь чувствовал себя виноватым в его смерти.

После первого потрясения репортеры пришли в себя и принялись бешено строчить.

– Сэр, будьте любезны…

Томпсон раздраженно взглянул на коронера, который наконец обрел способность двигаться. Со стетоскопом в руке, который он позаимствовал у врача, категорически отказавшегося даже приближаться к месту казни, коронер подошел к «старине-электрику» и прослушал сердце казненного. Из глазниц Пита текла кровь вперемежку с какой-то жидкостью, и его белая рубашка быстро меняла цвет. Коронер не понял, бьется или нет сердце, и правильно ли он пользуется стетоскопом. Он хотел одного: чтобы осужденный был мертв. Он достаточно насмотрелся ужасов. Даже если Пит еще не умер, то скоро непременно умрет. Коронер отступил на шаг и произнес:

– Сердце не бьется. Этот человек умер.

Томпсон вздохнул с облегчением: казнь прошла гладко. За исключением вопля, от которого чуть не вылетели стекла, и расплавившихся глаз, все остальное ему приходилось видеть и раньше. Пит был его тридцать восьмой жертвой. Палач успел понять: двух одинаковых казней не бывает. Казалось, все уже случалось: обугленная кожа, сломанные в агонии кости, но всегда находилось что-то иное. И хорошо, что данный случай для штата прошел успешно. Томпсон быстро ослабил крепление наголовника и снял его с головы. Затем набросил на лицо жертвы ткань, чтобы скрыть кровь. И продолжал расстегивать ремни. Майлз Труитт и губернатор с облегчением откланялись. Репортеры следили за каждой деталью.

Никс отвел Роя Лестера в сторону и сказал:

– Я задержусь здесь – отправлю тело в помещение для панихиды. Обещал Флорри известить ее, когда все закончится. Она у себя в красном коттедже с детьми. Поезжай, сообщи.

Помощник посмотрел на него увлажнившимися глазами – ему явно было не по себе – и ответил:

– Сделаю, босс.

Более ста лет Бэннинги хоронили своих покойников на семейном кладбище, на покатом склоне холма недалеко от красного коттеджа. Простые надгробия выстроились у подножия платана – дерева, которое находилось здесь столько же, сколько члены их семьи. Задолго до рождения Пита кладбищу присвоили название «Старый платан». И мертвые члены семьи были не то что мертвы – они просто отправились «домой» к «Старому платану».

В пятницу 11 июля в десять часов утра у «Старого платана» собралась небольшая группа людей. Они смотрели, как в могилу опускали на веревках простой деревянный гроб. Накануне яму вырыле четыре работника Бэннингов и теперь опускали в нее покойного.